«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

Следующим этапом ужесточения требований к иностранным учителям стало принятие 1 июля 1834 года «Положения о домашних наставниках и учителях». Оно гласило, что учреждаются звания домашних наставников, учителей и учительниц и право исполнять эти должности имеет лишь получивший такое звание; наставники отличались от учителей тем, что окончили курс в высшем учебном заведении. Желающие стать учителями и учительницами обязаны были представить определенный набор бумаг и сдать экзамен, устный и письменный. Российские подданные также должны были проходить испытания, однако они в случае благоприятного исхода получали преимущества, на которые иностранцы претендовать не могли, в частности считались состоящими на действительной службе по ведомству Министерства народного просвещения. От иностранцев для допуска к экзамену требовались документы о крещении, справка о причастии или, для протестантов, свидетельство о конфирмации, аттестат иностранного учебного заведения и свидетельство о благонадежности от заграничной русской миссии. Иностранцы, уже давно проживавшие в России, обязаны были представить одобрительные отзывы о поведении и нравственных качествах от местного начальства и от «благонадежных лиц, которым они в сем отношении известны». Получение аттестата на право обучать в частных домах обходилось наставникам в 50 рублей ассигнациями, а учителям и учительницам – в 40. Предусмотрен был контроль над педагогами, уже прошедшими испытания и приступившими к работе: ежегодно они были обязаны представлять директорам училищ «отчеты в своих трудах и занятиях, отнюдь не упоминая в донесениях сего рода ничего относящегося к семейственным обстоятельствам домов, в коих они находятся»; от директоров училищ информация поступала к попечителю учебного округа, а от него – к министру народного просвещения. Кроме того, педагоги ежегодно должны были предоставлять одобрительные свидетельства о себе от уездных предводителей дворянства и от «лиц, у коих исполняют обязанность своего звания».

«Положение» 1834 года вводило карательные санкции: с учителей без свидетельств (впрочем, не только с иностранных, но и с русских) взимался штраф в 250 рублей, и такую же сумму обязаны были выплатить родители, которые их наняли, а при вторичном нарушении иностранцев было предписано высылать за границу. Иностранцев, которые не смогли сдать экзамен, также отсылали назад на родину; впрочем, число их было сравнительно небольшим: так, в 1838 году из 84 только четверо были признаны негодными и отправлены домой.

Перечень требуемых бумаг стал еще длиннее после 1 марта 1846 года, когда было издано «Положение о специальных испытаниях по Министерству народного просвещения»: теперь все испытуемые были обязаны представлять еще справку из церкви, свидетельство о жительстве от квартального надзирателя и два свидетельства о благонадежности от российских подданных.

Николай I и до, и после 1834 года живо интересовался тем, сдали ли французские учителя, попавшие в поле зрения высшей полиции, экзамен и получили ли аттестат. Собственноручная резолюция императора на всеподданнейшем докладе о деле уже упоминавшегося выше «французского подданного учителя Луи Фридриха Шора», который, «как усмотрено из секретной выписки из письма его к отцу, с участием читал номера Journal des Débats, содержащие в себе описание июльских происшествий во Франции», гласила: «Во всяком случае, имеет ли аттестат на учительское звание? – узнать». Впрочем, хотя довольно скоро выяснилось, что Шор имеет «свидетельство, выданное из Московской гимназии на знание французского языка», император все-таки счел, что француза «лучше выслать за границу», и высылка эта была приостановлена только благодаря собранным сведениям, согласно которым выходило, что

отец сего иностранца, часовых дел мастер Август Шор, человек преклонных уже лет, с 1822 года безотлучно проживает в Москве и прилежно упражняется в мастерстве своем, обществу известен со стороны весьма хорошей как по нравственному поведению, так и по образу мыслей.

Случай молодого и старого Шоров весьма показателен. Он демонстрирует, как по-разному распоряжались российские власти участью французов в зависимости от того, к какому лагерю их причисляли – к вредным болтунам-либералам или благонадежным труженикам-ремесленникам.

Отношение русского правительства и даже самого Николая I к французам все время раздваивалось: выслеживая и изгоняя «вредных», власти дорожили «полезными» и никак не мешали им трудиться.