«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

29 августа/10 сентября 1834 года Мезон докладывает адмиралу де Риньи о впечатлении, какое произвел его отказ прийти на церемонию на императора Николая:

…граф Нессельроде, откладывая, по природной робости, объяснение с Императором, доложил ему о моей решимости не присутствовать на церемонии только вчера, между тем вплоть до церемонии, от посещения которой намерен я воздержаться, не представилось бы ему более случая беседовать с Императором о делах. Мне, однако, надобно было разузнать как можно подробнее о результате этой деликатной комиссии. Поэтому, беседуя 9-го числа утром [то есть 28 августа по старому стилю] с графом Бломом, официозным посредником вице-канцлера в сношениях его с дипломатическим корпусом, изъявил я желание повидать этого посланника прежде отъезда моего сына[11] и для того побывать у него 9-го вечером. В речах датского посланника нашел я выражение тех же тревог и опасений, какие неоднократно высказывал накануне г-н Нессельроде; отдавая должное движущему мною чувству собственного достоинства, г-н Блом, однако же, слишком живо воображал себе то неудовольствие, с каким примет мое решение Император.

Очень скоро Мезон получил возможность узнать все подробности не из уст Блома (которого Пушкин в дневнике назвал «нашим старинным шпионом», а упомянутый выше дипломат Лагрене в одном из донесений – «добровольным агентом, толмачом и глашатаем графа Нессельроде»), а прямо от самого вице-канцлера, который явился к французскому послу сразу по выходе от императора. Мезон пишет: