Фрейд

Насыщение детской психики художника ощущением всепоглощающего материнского либидо, лишенного противовеса в лице отца, могло способствовать ориентации Леонардо в направлении некоторой нейтральности, "холодности" или сексуальной индифферентности, типичное выражение которых мы находим в самом образе грифа, тем более если учесть обращение к мифологии, которое делает Фрейд.

Фигура материнская, женская и одновременно двуполая - таким представляется воссозданный Фрейдом гриф Леонардо. "Египтяне, - пишет Фрейд, - очень любили свое материнское божество с головой грифа или с несколькими головами, по крайней мере одна из которых была головой грифа". Или: "гриф был символом материнства, поскольку считалось, что существуют только грифы женского пола, самцов у этого вида нет". По утверждению Фрейда, у этой птицы "двуполая природа", о чем свидетельствует древний автор: "В определенное время года эти птицы останавливаются на лету, открывают влагалище и оплодотворяются ветром". Еще лучше подтверждается гермафродизм, двуполость грифа такими мифологическими примерами: "Египетская богиня Мут с головой грифа, - уточняет Фрейд, - на большинстве египетских изображений имела Фаллос: ее тело с женскими грудями обладало мужским половым членом в состоянии эрекции".

Внимательно изучая "Святую Анну", пастор Пфистер, ученик и верный друг Фрейда, констатировал, что ее можно считать "бессознательной картиной-загадкой". Он обнаружил за линиями явных форм существование некой скрытой, прячущейся за ними фигуры, сумев разглядеть в складках широкой одежды Мадонны, зафиксировать, если можно так сказать, рисунок грифа, хвост которого явственно соединяет своими краями рот матери и рот ребенка. Фрейд в своей заметке сообщает об этом "любопытном открытии", но без того энтузиазма, который должна была бы вызвать столь впечатляющая иллюстрация психоанализа. "Нельзя отрицать интерес данного открытия, - пишет он, - даже если мы не можем принять его безусловно". Быть может, он проявляет сдержанность по отношению к недостаточно доказанной гипотезе, которая утверждает принцип автоматического перенесения мотивов и образов сновидений в пластическое выражение и поддерживает идею (вполне во фрейдовском духе) о том, что бессознательное может руководить движением художника вплоть до изображения своих форм?

фигура грифа поддерживает построения Фрейда. Но, быть может, в случае Леонардо грифа не существовало? Птицу, вторгшуюся в детское воспоминание, Леонардо называет в итальянском тексте не словом awoltoio - гриф, но nibbio - коршун. Коршун, а не гриф занимает место в сновидении, неотступно преследует бессознательное. И этого достаточно, как спешат заявить критики Фрейда, чтобы низвергнуть все его построения, а заодно дискредитировать любую психоаналитическую интерпретацию. Любопытно, что Фрейд в своем очерке предвидел подобные обвинения. В примечании он обращается к "блестящему сообщению" Хэвелока Эллиса, в котором знаменитый сексолог заявляет, что "крупная птица не обязательно могла быть именно грифом". Фрейд не только принимает этот факт и в дальнейшем пишет о "птице, считающейся грифом", но даже предполагает, что само воспоминание Леонардо могло быть более поздним воспроизведением представления о нем. Однако это нисколько, как он полагает, "не нарушает логику моего изложения". Следует вспомнить вместе с Фрейдом: работа памяти, воображения, сновидения требует лишь "самого минимума реальности", "ничтожно малых проявлений действительности", крупиц, крох, на основе, вокруг и с учетом которых приводятся в движение значительные цепи картин и эмоций.

И гриф, и коршун - кровожадные хищные птицы, разница не играет роли для сновидения Леонардо, которое сохраняет весь свой интерес как средство проникновения в психологию художника. Однако это различие имеет значение в том смысле, что проливает свет на работу Фрейда, который сам легко приспосабливается к ошибке. "Египетское" воображение Фрейда с удовольствием пускается по следу грифа, собирая при этом значительный урожай: извлеченная из глубин египетская богиня - мать Мут - придала новый блеск главной теме Фрейда, всегда нуждающейся в дополнительных аргументах, теме двуполости и бисексуальности" Она стала поддержкой и иллюстрацией древней фигуры фаллической Матери и гарантировала правильность гомосексуальной интерпретации сновидения Леонардо. А главное, она устанавливает связь с сопутствующими фигурами, выразительными и захватывающими, из сновидения Фрейда "Нежно любимая мать и персонажи с птичьими клювами", сошедшими с "египетских" гравюр из Библии Филиппсона.