Фрейд

В зависимости от предпочтения, отдаваемого той или иной концепции, социополитические приложения различаются. В первом случае субъект, как бы чувствующий себя жертвой "плохого" общества, старается использовать свою энергию для борьбы с "сексуальными репрессиями и социальным гнетом" - так называется работа итальянского мыслителя Луиджи де Марчи, который выражает психоаналитическо-политические идеи Вильгельма Рейха. Во втором случае, более близком ортодоксальному понимаю Фрейда, "культурный отказ", основанный на особенностях психики субъекта, позволяет, благодаря механизмам торможения и сублимации напраoвить значительные количества энергии на организацию, сплочение и прогресс общества, и культура, в широком и фундаментальном понимании Фрейда, предстает в виде положительного, "возвышенного" и даже жизненного объекта, создающего Благо для индивидуума.

"Общество основано на общей ошибке, на совершенном совместно преступлении; религия - на чувстве вины и раскаяния; мораль - на требованиях общества, с одной стороны, и на потребности в искуплении, заложенной чувством вины, с другой". В книге "Тотем и табу" можно проследить многочисленные подобные линии, основанные на работе отрицания, жестокости и необъяснимом страхе от совершенной ошибки. Такая мрачная картина основ общества создает вокруг общественной жизни зловещую и тягостную атмосферу, ведет к меланхолии и смирению. Однако нечто совершенно другое проявляется в том же "Тотеме и табу" (стоит обратить внимание на экзотическое звучание этого названия и постараться уловить идущие от него эротические волны), что проясняет антропологическое замечание, сделанное Фрейдом в "Трудностях цивилизации": если "цивилизация требует тяжелых жертв" от современного человека, то "первобытный человек находился в более благоприятных условиях, поскольку не знал ограничений своим инстинктам". Радость, испытываемая Фрейдом при написании "Тотема и табу", не могла не оставить следа в особенностях его доказательств; если не обращать особого внимания на неточности, которые он допускает, когда пишет о "первобытности" и сваливает в общую кучу матриархат, орду во главе с отцом, клан братьев, патриархальное устройство и т.д., то можно отметить выявляемые им "благоприятные условия" общественной действительности.

"Благоприятные условия" общественной действительности - это роль Эроса, которую необходимо установить, если мы хотим уравновесить фрейдовские построения, оставаясь при этом верными главному принципу мысли Фрейда, рассматривающего все с точки зрения противодействия влечения к жизни и влечения к смерти; об этом он пишет, в частности, в письме к Эйнштейну в сентябре 1932 года, которое было опубликовано вместе с письмом знаменитого физика под заголовком "Почему война?"

"Мы полагаем, - пишет Фрейд, - что инстинкты человека принадлежат к двум категориям: с одной стороны - те, что стремятся сохранять и объединять; мы называем их эротическими - в том смысле, которое имеет слово "Эрос" в "Пире" Платона, - или сексуальными, давая этому термину широкое толкование в популярной концепции сексуальности; с другой стороны - те, что призывают разрушать и убивать; мы объединяем их под названием агрессивного или разрушительного влечения".

В этом кратком обмене мнениями с Эйнштейном Фрейд вспоминает некоторые пункты своей концепции первичной орды: "В основе организации орды лежало превосходство мускульной силы, которая решала все...". Объединение братьев, восставших против Первоотца, победило грубую силу: "Насилие было разрешено союзом". Говоря, что "в единстве - сила", Фрейд не повторяет избитую истину, он указывает на то, что, по его мнению, определяет суть Эроса - его способность объединять, составлять все более широкие и сплоченные, сообщества. Именно Эрос, пишет он, в частности, в работе "Коллективная психология...", "обеспечивает единство и сплоченность всего, что существует в мире". В широкой картине первобытной орды необходимо придать термину "единство" все его мощное эротическое значение.

Чтобы победить царящий страх Первоотца, преодолеть разобщенность и пассивность, начать объединяться, укрепить сплоченность и осуществить свой преступный проект - то есть убить Деспота и перевернуть ситуацию, в которой доминирует влечение к смерти, - разве не было необходимо сыновьям обладать мощной и сильной эротической энергией? До криков убийц должен был раздаться приглушенный голос Эроса, призывающего к восстанию. В этом эротическом первотолчке смешаны многие мотивации, ведь если смерть Первоотца вызывает у сыновей такой резкий поворот, что они начинают его боготворить, создавать его культ, значит, пока он был еще жив, в их душе рядом с ненавистью, страхом и ревностью, вызываемыми нарциссической властью, существовало чувство, похожее на любовь. Неопределенное, скрытое, зачаточное, оно, можно сказать, поддерживалось идентификацией Первоотца в качестве идеальной модели, которая реализовывала исполнение всех желаний, полное удовлетворение сексуальных и агрессивных влечений.