Фрейд

Эта битва, добавляет Фрейд, составляет "основное содержание жизни", важно не искажать ее всякими иллюзиями и идеологическими сказками, которые постоянно вдалбливают нам "наши кормилицы", пытающиеся "успокоить нас, восклицая: "Эйяпопейя Неба!". Это выражение исходит от дорогого сердцу Фрейда поэта Генриха Гейне, отвергавшего мысль о "вечном блаженстве"; он упоминает "древнюю песнь отречения - Эйяпопейя Неба, которой успокаивали народ - этого большого дурака, когда он начинал хныкать..." Подчеркивая, насколько человек, будучи существом, исполненным детскости, жаден до "утешения", Фрейд пишет: "именно это с одинаковой страстностью говорят все, самые ярые революционеры и самые смелые пиетисты". Расширяя область столкновения Эроса, Танатоса и цивилизации, Фрейд в своем удивительно актуальном заключении открывает перспективу эротической культуре в самом высоком смысле этого слова.

"Люди настолько продвинулись в овладении силами природы, что с их помощью они без труда могут уничтожить друг друга. Они прекрасно понимают это, и этим в значительной мере объясняются их теперешние волнение, несчастье и тоска. И именно сейчас можно ожидать, что одна из двух "небесных сил" - вечный Эрос сделает последнее усилие и победит в битве, которую он ведет со своим не менее бессмертным противником".

... И возвращение "Египтянина"

В 1914 году Фрейд анонимно опубликовал в журнале "Имаго" исследование "Моисей Микеланджело", открывающее сборник "Очерки по прикладному психоанализу" Нужно ли думать, что Фрейд, вложивший, как ему казалось, слишком много личного в интерпретацию работы Микеланджело, решил компенсировать или завуалировать это личное отсутствием подписи? Широко известно, что его отношение к фигуре Моисея было очень глубоким, окрашенным попытками идентификации. Обращаясь к Юнгу в то время, когда Фрейд считал швейцарца "последователем и принцем-наследником", он называл его "Иосифом", для которого сам Фрейд был "Моисеем". И вот, наконец, он посвящает еврейскому пророку последние годы своей жизни; редактированием и доведением до печати книги "Моисей и монотеизм" Фрейд занимается с 1934 по 1939 год. Это последняя "головешка", которую он в возрасте восьмидесяти трех лет бросает в мир культуры. И сегодня этот мир, после сорока лет страшной истории, вспыхивает ярким пламенем от одного соприкосновения с идеями Фрейда, трансформирующего Отца - Основателя иудаизма в египетского священника и рисующего смущающий портрет еврейского народа, который, отягченный убийством Отца - Моисея и Иисуса, - упорно отказывается признать преступление...

В отличие от этой своей книги, где он стремится очистить от шелухи "ядро исторической правды", в небольшом анонимном очерке 1914 года Фрейд интересуется прежде всего эстетической формой: речь идет о мраморной статуе Моисея, выполненной Микеланджело, которую он часто и подолгу созерцал в церкви Сен-Пьер-о-Льен во время счастливого пребывания в Риме и которая, как он вспоминает, является лишь "фрагментом огромного мавзолея, заказанного художнику для могущественного папы Юлия II". К этому новому предмету анализа он применяет так называемый метод "отходов", то есть внимательного и тонкого наблюдения за вещами "скрытыми" или незначительными, невыразительными деталями, по которым обычно взгляд бегло проскальзывает, а то и вовсе не замечает их, и которые, однако, для психоанализа оказываются в высшей степени значащими.

Весь очерк Фрейда о Моисее Микеланджело построен на двух крошечных деталях скульптуры, оставшихся незамеченными или неточно описанными: погружение двух пальцев правой руки в складки длинной бороды Пророка и небольшой выступ на нижнем крае таблицы Свода законов, которую Моисей поддерживает правой рукой... Как удалось Фрейду рассмотреть этот незначительный рельеф, в то время как статуя расположена в нише, в полутьме, видна лишь спереди, а край таблицы со Сводом законов более или менее скрыт за складками тоги? К тому же, как вспоминает Фрейд, этот рельеф "совершенно не точно воспроизведен на большой копии из гипса в Академии изящных искусств s Вене" и почти незаметен на маленькой копии с подписью "Сантони", которую можно видеть в церкви Сен-Пьер-о-Льен.