Фрейд: История болезни

Ответ гласил, что конечно — при теперешнем настроении — его превосходительство — в данное время не может и т. д. „Теперь я, по крайней мере, знаю, в чем дело“, — закончил мой друг свой рассказ. В последнем для меня не было ничего нового, и он только укрепил мое убеждение. Те же самые вероисповедные соображения стояли на пути и у меня.

Под утро после этого посещения я увидел следующее сновидение, чрезвычайно интересное также по своей форме; оно состояло из двух мыслей и двух образов, так что одна мысль и один образ сменяли друг друга…

1. Коллега Р. — мой дядя. Я питаю к нему нежные чувства.

2. Он очень изменился. Лицо его вытянулось, мне бросается в глаза его большая рыжая борода…»

Далее Фрейд подробно анализирует это сновидение, рассказывает про своего дядю Иосифа, про другого коллегу Н., также претендующего на звание профессора, и, наконец, приходит к выводу, что сновидение носило лицемерный характер и отражало страстное желание Фрейда стать профессором. Совмещение во сне образов столь не любимого Фрейдом дяди Иосифа, а также коллег Р. и Н. преследовало, по его мнению, вполне конкретную цель. «Если в отсрочке назначения моих коллег Н. и Р. играли роль „вероисповедные соображения“, то и мое назначение подвержено большому сомнению; если же неутверждение обоих обусловлено другими причинами, не имеющими ко мне никакого отношения, то я всё же могу надеяться. Мое сновидение превращает одного из них, Р., в дурака, другого, Н., в преступника; я же ни тот ни другой; общность наших интересов нарушена, могу радоваться своему близкому утверждению, что меня не касается ответ, полученный коллегой Р. от высокопоставленного лица»[106].

Этот сон (в котором, обратим внимание, нет никаких сексуальных мотивов) на самом деле отразил душевное состояние Фрейда той поры. В условиях усиления антисемитизма евреи Вены начали консолидироваться. В 1895 году в городе было создано отделение еврейской международной организации «Бней-Брит» («Сыны Завета»), ставящей своей целью сохранение национальной самоидентификации и связи с национальной культурой у начавшей ассимилироваться еврейской интеллигенции[107]. Но Фрейд в тот период всё еще старался держаться подальше от всего еврейского и убеждал самого себя, что слухи о росте антисемитизма сильно преувеличены. Это и нашло выражение в сне Фрейда, ключевым смыслом которого является фраза «общность наших интересов нарушена». Правда, при этом Фрейд признавал, что нигде не чувствовал себя так уютно, как в кругу своих соплеменников, и уже 2 мая 1896 года прочитал доклад о своем методе толкования сновидений перед группой молодежи в Еврейском научном читальном зале.

Но вернемся в 1897 год. В письмах Флиссу, датированных маем этого года, видно, что сомнения Фрейда по поводу теории совращения нарастают, и он признаётся, что, возможно, просто пытался подстроить факты под сложившуюся у него концепцию. Тогда же он впервые отмечает, что желание смерти родителей связано с неврозом, и сыновья, по его наблюдениям, обычно желают смерти отцов, а дочери — матерей. Таким образом, Фрейд вплотную приближается к одному из главных своих открытий — эдипову комплексу.

В июле он уже пишет о том, что многие воспоминания невротиков о совращении со стороны родителей и других взрослых являются, вероятно, сфальсифицированными, то есть отражают их нереализованные детские фантазии, которые они выдают за реальность (или, благодаря Фрейду, начали воспринимать как реальные события своего прошлого). Позднее Фрейд и его последователи придут к выводу, что подобные фантазии как раз являются защитным средством психики от страхов и неосознанных беспокойств перед сильным половым влечением. Как раз-таки этот защитный механизм наиболее полезен и наименее невротичен, чем другие. Фантазия — самый хороший способ справится с травмой «первого сексуального опыта», так как позволяет создать некоторое расстояние между самим собой и реальностью: всё самое страшное происходит в выдуманном мире, а не в реальности.

Он явно зашел со своей теорией совращения в тупик и опять-таки делится этим с Флиссом: «Никогда раньше я не представлял себе такого интеллектуального паралича… Мне кажется, я в каком-то коконе, и одному Богу известно, что за зверь выйдет из него на свет…» И вновь признаётся, что он сам болен, что у него тяжелый невроз, а точнее, его мучают мысли и желания, которых он сам боится.

Терзаемый сомнениями и «интеллектуальным параличом», Фрейд уезжает на отдых в Зальцбург… вместе с Минной. Затем он возвращается в Вену, чтобы установить памятник на могиле отца, и, наконец, едет к Марте и детям в Аусзее, а оттуда в августе отправляется с Мартой в Италию — видимо, в качестве компенсации за поездку с Минной в Зальцбург. В начале сентября, когда у Марты начались месячные, Фрейд с братом Александром и новым знакомым, доктором Феликсом Гаттелем предпринимает давно вожделенное путешествие по Северной Италии.