Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы

По вечерам мы с Кэри отправлялись на соседние американские аэродромы, где выступали большие ансамбли. Юбки наши были из фетра – только этот материал не распределялся по карточкам. Американские летчики учили нас джайву, и мы танцевали чуть ли не до ночи. Единственная проблема была в отце – каждый вечер он запирал двери дома в половине двенадцатого, и мы всегда возвращались к запертым дверям. Пробраться в парк при запертых воротах было нелегко. Да и странно это было – ломиться в собственный дом. Но отец стоял на своем. И тогда мы придумали план: мы оставляли машину в деревне, проходили через боковые ворота, шли через парк с факелом, распугивая оленей, и подходили к дому. А там я поднимала решетку угольного погреба, передавала Кэри специально припасенный для этого плащ, она одевалась, и я спускала ее по угольному лотку в подвал. Там она разыскивала старого Криса (его прозвали Кротом – ведь он всю жизнь проводил в подвалах, следя за котлами и запасом дров). Дом наш отапливался каминами в каждой комнате – центральное отопление стоило слишком дорого. Крот относился к нам с симпатией: он отпирал дверь, и мы проникали в дом.

Тем же летом Филипп, герцог Эдинбургский, который в 1947 году женился на принцессе Елизавете и часто приезжал в Холкем поохотиться с отцом, позвонил маме с необычной просьбой. Он объяснил, что придумал новую игру и для нее ему нужны наши с Кэри фотографии в платьях горничных. Мама была не против, а отец, который обожал королевскую семью, согласился бы на что угодно.

Мы с Кэри немного нервничали от перспективы знакомства с очень красивым герцогом. Тот был старше нас, держался уверенно, и мы его побаивались. Но герцог оказался человеком обаятельнейшим. Я оделась горничной и вооружилась метелкой для смахивания пыли, а Кэри повязала фартук, изображая повариху. Мы принимали разнообразные позы. Мама следила за нами, а герцог с энтузиазмом фотографировал. Не знаю, что произошло с той игрой – он никогда больше о ней не заговаривал.

В конце лета я на несколько месяцев уехала в Лондон, во второй старший пансион, где узнала больше, чем за несколько лет в Даунхэме. Домом Гражданства управляла Дороти Невилл-Рольф, потомок Покахонтас. Дом Гражданства был широко известен, не менее известна была и Дороти Невилл-Рольф. Ей принадлежит фраза: «Подлинное искусство разговора не в том, чтобы говорить нужные вещи в нужных местах, но в том, чтобы не сказать лишнего в самый неподходящий момент».

Смысл такого обучения заключался в том, чтобы отточить наши навыки ведения беседы и потренироваться в публичных ролях, которые нам предстояло исполнять, став женами знатных холостяков. Нас водили в суды, на заводы, в больницы и школы – мы были во всех местах, связанных с жизнью страны. Мы изучали историю искусств, чтобы уметь поддержать светскую беседу. Мы обычно сидели в классе, и мисс Невилл-Рольф выбирала одну из нас.

– Энн, – могла сказать она. – Пять минут об одном из мостов Изамбарда Кингдома Брюнеля![12]

Я поднималась и пять минут говорила на тему, которой заранее не знала. Нас учили сохранять уверенность, играть важную роль в обществе, произносить небольшие речи и вручать премии. Все эти навыки очень пригодились мне через несколько лет, когда маме пришлось делить время между Холкемом и Лондоном, а я ее заменяла.

Из Дома Гражданства я вернулась в Холкем почти взрослой. Жизнь графа Лестерского била ключом. Он был занят охотничьими вечеринками конца сезона. Мама отлично организовывала такие пирушки, но никогда не присутствовала на них. Там собирались только мужчины, друзья отца по Шотландской гвардии, которым удалось выжить на войне.

Мы, девушки, были предоставлены сами себе. И мы не возражали – мы набирали еду на подносы, устраивались в гостиной и смотрели телевизор. Телевизор был забавной новинкой: маленький, черно-белый, он показывал единственный канал «Би-би-си» – всего одну программу за вечер.

Никто из нас не задумывался об особых ролях мужчин и женщин. Мы просто принимали их. Я отлично понимала, чего от меня ждут. Я была готова ко всем обязанностям, которые мне, как леди, придется выполнять всю свою жизнь. Я не сравнивала свою роль с ролью мужчины, не обдумывала ее в деталях. Я следовала примеру мамы. Я знала, что выйду замуж за кого-то похожего на отца и проживу жизнь, похожую на жизнь мамы. Как же я ошибалась…

Глава третья Коммивояжер

В 1950 году я стояла на пороге взрослой жизни. С принцессой Маргарет я не виделась много лет – нашу детскую дружбу прервала война. Ушли в прошлое дни, когда мы вместе выскакивали из-за углов на ничего не подозревающих лакеев. В прошлом осталось и ее восхищение моими серебряными туфельками. С тех пор произошло очень многое. Десять лет вместили в себя целую жизнь. Наши пути неизбежно разошлись: когда мы стали старше, три года разницы в возрасте развели нас по разным траекториям.