Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы

Он сразу же стал выяснять, как нам попасть в Белиз. В тот момент мы не могли мыслить трезво, не могли понять, как добраться туда быстрее всего. И тогда я позвонила в Букингемский дворец и попросила соединить меня с Кенсингтоном – мне нужно срочно переговорить с принцессой Маргарет. Я надеялась на ее дружескую помощь и связи. Узнав обо всем, принцесса велела мне тут же связаться с Найджелом Напье. Он немедленно начал действовать, связался с министерством иностранных дел, а те – с британским гарнизоном в Белизе. В этом не было ничего особенного, но процесс значительно ускорился: Найджел знал, с кем связываться, и делал это немедленно. Я не сомневаюсь, что именно его действия спасли жизнь Кристофера.

После звонка из Кенсингтонского дворца британская армия стала действовать. За Кристофером отправили вертолет, его доставили в армейский госпиталь, где ему немедленно сделали операцию. Ему очень повезло – дежурный хирург сумел стабилизировать его состояние, оставив рану открытой, чтобы снизить риск появления новых тромбов. Затем его отправили в крупный госпиталь в Майами.

За это время мы с Колином успели узнать, что «Конкорд» летает в Майами раз в неделю – по субботам. Этот день оказался именно субботой. Мы покидали в чемодан самое необходимое и приехали в аэропорт как раз вовремя.

Полет был ужасным. Я была в невменяемом состоянии. К раздражению Колина, я не могла перестать плакать. Я в жизни столько не плакала. Мое британское самообладание было напрочь позабыто: сейчас мой сын боролся за свою жизнь. В отличие от диагноза Генри, с Кристофером произошел несчастный случай. Жизнь его висела на волоске – мы даже не знали, будет ли он еще жив к нашему прилету.

Еще тяжелее нам было от того, что операция не могла начаться, пока не будет оплачена. По прилете Колину пришлось немедленно изыскивать деньги и обеспечивать срочный перевод – он понимал, что любая задержка может стоить Кристоферу жизни.

А я бродила по коридорам великолепной, футуристической больницы. Находиться там было страшно. Когда сестра подвела меня к постели, где без сознания неподвижно лежал молодой человек, покрытый кровью и подключенный к каким-то аппаратам, я посмотрела на него и сказала:

– Нет-нет, это не мой сын.

Но сестра настаивала, и я посмотрела еще раз. Я просто не узнала его. Несколько минут я была убеждена, что это не Кристофер. Позже я поняла, что мой разум просто отказывался принимать реальность. Тот юноша не был похож на Кристофера, которого я несколько месяцев назад отправляла в путешествие. Узнав его, я подтвердила бы, что он смертельно ранен – но эта идея была настолько чудовищной и нереальной, что мой разум отказывался ее признавать.

Врачи объяснили, что Кристофер находится в глубокой коме, и сказать, выживет он или умрет, невозможно. Если он выживет, то может остаться в таком состоянии на всю жизнь – и стать «овощем». Хотя это звучало ужасно, но принять это было легче, чем думать, что он умрет. Я так хотела, чтобы он выжил! Я никак не могла осознать всю информацию. Меня терзала мучительная тревога, я ощущала себя в каком-то безвоздушном пространстве.

Узнав о случившемся, моя сестра Кэри связалась со школой, где учились Эми и Мэй. Девочки в тот момент находились в спальне и как раз рассказывали подругам, какой у них есть красивый и классный брат Кристофер. Кэри сообщила новости очень осторожно, чтобы не напугать девочек, но даже такой причесанный рассказ встревожил их безмерно. Когда Кэри попросила их молиться, чтобы Кристофер выкарабкался, они поняли, насколько все серьезно. Но им пришлось остаться в школе, потому что учеба была в разгаре. А Кэри вылетела в Майами вместе с Генри. Хотя он и сам был болен, но хотел поддержать младшего брата. Их прилет оказался настоящим благословением. Они были спокойны, оптимистичны и очень поддержали нас с Колином – к этому моменту у нас буквально опускались руки.

Кристофера перевели в круглое отделение с сестринским постом в центре. Все пациенты этого отделения были подключены к мониторам, и единственными звуками было механическое пиканье аппаратов и легкие шаги медсестер. Пациенты лежали неподвижно. Обстановка не успокаивала: медсестры были заняты своими делами и не хотели разговаривать, а находиться рядом с Кристофером было трудно из-за аппаратов. Я понимала, что они поддерживают его жизнь, но мне так хотелось обнять его – а я не могла. Лишь раз мне позволили коснуться его руки.

Мы стали ждать. Две недели мы пробыли в Майами, и каждая минута казалась нам вечностью. Кэри очень поддерживала меня и пыталась как-то отвлечь от ужаса ситуации. Через две недели Кристофер все еще не пришел в себя, но его состояние стабилизировалось, и нам позволили на частном самолете перевезти его в Лондон. Его сопровождали две команды докторов, в самолете имелось все оборудование, но для нас места не нашлось. Мы не знали, перенесет ли он перелет, но нам пришлось лететь через Атлантику вслед за ним – и это путешествие было почти таким же мучительным, как и полет из Англии.