Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы

Это волшебное ощущение пришло вовремя, потому что сразу после мне предстояла встреча с очередным доктором. Мы беседовали в пустой операционной. Я неловко примостилась на краю операционного стола.

– Я лечил многих пациентов в коме, – сказал врач, – и могу точно сказать, что Кристофер обречен быть овощем. Надежды на выздоровление нет. – Он помолчал, посмотрел на меня и продолжал абсолютно уверенным тоном, то ли не сознавая тяжести своих слов, то ли уже привыкнув сообщать подобные известия родным пациентов: – На вашем месте я оставил бы надежды на его выздоровление и продолжал жить собственной жизнью.

Для кого-то эти слова стали бы облегчением – разрешением опустить руки, избавиться от мучительной неопределенности. Если бы я не ощутила перед этим волшебной целительной силы, то последовала бы совету врача. Но теперь мое отношение изменилось. Я твердо решила не верить этому. С Божьей помощью и с помощью всех, кто хочет вернуть Кристофера к жизни, мы добьемся иных результатов.

Я вышла из больницы с еще большей уверенностью, чем прежде. Я твердо знала, что нужно работать, сохранять сосредоточенность и вести Кристофера к выздоровлению. В этот момент мне позвонила Барбара Барнс.

– Я освобожу следующие шесть месяцев, – сказала она, – и сделаю все, что в моих силах.

Когда двойняшки уехали в школу, Барбара ушла от нас. Чтобы помочь Кристоферу, она отказалась от места няни у принцев Уильяма и Гарри. Кристофер был первым ее питомцем, и она обожала его как родная мать. Я была счастлива. Вместе мы начали это невероятное путешествие.

Я разработала план по выводу Кристофера из комы. Я нашла врача, сын которого находился в коме. Он неоднократно подчеркивал важность семейной работы с пациентом. Он объяснил, что чувство беспомощности не помогает никому, а ведет лишь к страданиям семьи.

– Вы должны работать на всех уровнях, – сказал он мне. – Нужно стимулировать все пять чувств.

Он дал мне специальный «набор», которым пользовался в лечении сына. Там было множество предметов для стимуляции чувств пациента: жесткая щетка, мягкая тряпочка, предметы с разными запахами. Он объяснил, что работать нужно каждый день – по пятнадцать минут каждый час. Кристоферу нужна стимуляция – только тогда у него появится шанс. Доктор предупредил, что это будет непросто: если я не посвящу такой работе всю себя, результатов не будет.

Его советы и поддержка очень многое для меня значили. У меня не просто появилась надежда – появилось занятие. Ждать в состоянии полной беспомощности – это самое трудное. Теперь же у меня появилась цель.

Мы с Барбарой приступили к работе: каждый час мы по пятнадцать минут использовали набор, подносили к носу Кристофера его кроссовки, а потом духи, или срезанную траву, или сэндвич с беконом – любой сильный запах, приятный или неприятный, знакомый или экзотический. Мы пели, говорили, смеялись. Мы включали музыку – то тихо, то громко, то рэп, то Моцарта. Мы гладили его кожу бархатом, потом наждаком или щеткой. Мы надеялись, что смена фактур стимулирует автоматические реакции. Мы протирали его горячей салфеткой, потом холодной салфеткой, чтобы вызвать реакцию на смену температур. Мы читали все его любимые детские книги. Директор его школы прислал нам записи голосов всех его школьных друзей.

Понимая, как нам тяжело, на помощь пришли друзья. Мои лучшие подруги – Маргарет Винер, Сара Хендерсон, Ингрид Чэннон и Занна Джонстон – приезжали и занимались стимуляцией или просто разговаривали с Кристофером. Мы старались разрядить атмосферу – шутили, что у Кристофера появилась целая группа женщин, которые хотят вернуть его в этот мир. Мы старались изо всех сил, и наши усилия порождали энергию, мотивацию, новые идеи. Нам с Барбарой пришла в голову самая безумная идея: воспроизвести его рождение – мы надеялись, что глубинный инстинкт заставит его мозг очнуться.

Нам удалось уговорить сестер, чтобы они позволили поднять Кристофера из постели, чтобы я могла прижать его к груди: я была уверена, что звук моего сердца положительно повлияет на него. Он по-прежнему был подключен к аппаратам, и я знала, что моя идея может показаться странной. Но чем дольше мне отказывали, тем больше я убеждалась в своей правоте. Я лежала на полу, а Кристофер лежал на мне. Я держала этого высокого, взрослого юношу, как ребенка, надеясь пробудить его чувства. Ничего не происходило, но мы не сдавались.

Принцесса Маргарет постоянно спрашивала о Кристофере, хотя никакого прогресса и не наблюдалось. Но она продолжала спрашивать, я описывала мелкие изменения, и эти разговоры мотивировали меня к продолжению работы.

Самым важным событием стало отключение Кристофера от ИВЛ. Хотя он оставался в коме, он начал дышать самостоятельно. Но глотать все еще не мог. Однажды Барбара принесла с собой детскую бутылочку. Дежурная сестра пришла в ужас. Она спросила, что Барбара собирается делать.

– Я хочу попробовать дать ее Кристоферу. Он любил эту бутылочку. Можно, я просто дам ему бутылочку – и мы посмотрим? Может быть, это пробудит в нем желание глотать.