Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы

Когда он начал ходить, он много раз падал, но никогда не возмущался. Упав, он просто ждал, чтобы ему помогли, или сам пытался подняться.

Каждый успех мотивировал его еще сильнее. Он чувствовал себя хозяином собственного тела и старался укрепить его. Он был таким смелым, таким сильным! Он обладал замечательным характером и никогда не поддавался депрессии.

Кристофер поправлялся, и мне захотелось поделиться своим опытом с другими. Мы с Барбарой написали статью для престижного медицинского журнала «Ланцет». Я собрала значительные суммы для создания «наборов комы» в разных больницах. После этого ко мне обратилась семья из Саудовской Аравии – их сын упал с пони во время игры в поло и впал в кому. Я приехала в больницу и увидела, что молодой человек лежит без сознания, в точности как Кристофер. Вокруг него молча сидели женщины в чадрах. Не зная, что делать, они не пытались установить контакт. В палате царила знакомая атмосфера отчаяния.

Я велела им снять чадры и перчатки и держать юношу за руку. Я объяснила, что с ним нужно разговаривать, показала свой «набор», продемонстрировала некоторые приемы – поднесла к носу юноши духи, растерла его кожу разными материалами. Они все усвоили. Через несколько месяцев мне сообщили, что юноша очнулся. Благодарность семьи не знала границ.

Мне трудно вспоминать этот период жизни. Это было мучительное время отчаяния. Я так благодарна, что развязка оказалась счастливой. Удивительно, но Кристофер не вспоминает о той катастрофе и не живет прошлым – ведь этого все равно нельзя изменить. До сих пор я считаю его отношение к жизни совершенно замечательным.

Глава шестнадцатая Вечно молодые

К 1988 году Кристофер прошел большой путь – со дня катастрофы прошло полтора года. Но ему предстояло сделать еще больше. Множество людей сплотились, чтобы помочь ему – поддержка была колоссальной. С Чарли и Генри произошло обратное.

Сегодня о проблемах психического здоровья, наркомании и ВИЧ/СПИД говорят более открыто, хотя они по-прежнему остаются одними из главных табу в любом обществе. Но в 80-е годы такой открытости не было – и не было такого принятия. СПИД оставался самой страшной болезнью мира, потому что ученые плохо представляли его природу и не умели с ним бороться. Сначала врачи связали болезнь с гомосексуальными мужчинами, потом стало известно, что инфицированные матери могут передавать болезнь младенцам. Затем ученые поняли, что болезнь передается через иглы и кровь. Чем больше связей выявлялось, тем сильнее становилась паника. Люди боялись, что болезнь может передаваться от одного человека другому, как обычная простуда.

Страх рождался от недостатка информации. Многие молодые люди со СПИДом оказались оторванными от семей – родные бросали их, и те умирали в одиночестве. Генри отважно решил открыто заявить о себе в тот момент, когда ВИЧ у него превратился в СПИД. Так он надеялся сломать сложившиеся стереотипы. Я предостерегала его, зная, что он будет подвергнут остракизму. Но он все для себя решил. Он выступил в прессе, считая, что тем самым поможет другим молодым людям, страдающим от той же болезни. Пресса аплодировала его поступку – он стал одним из первых аристократов, заболевших СПИДом, и первым, кто решился сказать об этом. Его история попала на первые страницы газет.

Неудивительно, что после признания Генри некоторые наши друзья предпочли дистанцироваться от нас. Многие стали бояться общаться с нами. Хотя жизнь нашей семьи стала сложнее, я не осуждала этих людей: они делали то, что считали нужным, чтобы защитить себя и своих детей.

Я осознавала степень риска, опасалась за других детей, но не хотела отвергать Генри. Тогда мы не располагали такой информацией, как сегодня. Врачи постоянно делали новые открытия. И все же я купила для Генри специальный комплект полотенец, которые по цвету отличались от наших, и стирала их отдельно. Я выделила ему собственный комплект тарелок, ножей и вилок, но никогда не дистанцировалась от него. Теперь я знаю, что это было излишне, но тогда этого никто не знал, и подобный образ действий казался самым безопасным.

Принцесса Маргарет была одной из немногих, чье поведение не изменилось. Она продолжала общаться с нами с Колином, как обычно, привозила своих детей в Глен и даже навещала Генри в больнице. Она всегда готова была помочь всем, что было в ее силах. Я была безгранично благодарна ей за ее верность и дружбу. Это придавало мне силы. Мамы рядом не было, и теперь источником силы для меня стала принцесса Маргарет.