Fremione (ЛП)

— Джинни проболталась, что ты идешь с Крамом, и он не смог тебя пригласить, — устало выдохнула Анджелина. — Он об этом позже рассказал, на седьмом курсе. После отработки у Амбридж, пошли на астрономическую башню, сливочного пива выпить, он все и выложил. Совсем мальчишкой был.

Нервно покусывая губу, Гермиона сверлила взглядом «Шалость» на надгробии Фреда. Что ей сказать? Рассказать Анджелине, что ее собственный брак был еще менее оправдан? Что юная заучка, дабы обезопасить свое бесстрашное (во всем, кроме романтических взаимоотношений) сердечко, предпочла вариант, который наверняка поддастся дрессуре (к чести Рона нужно было заметить, что за время их брака, этого все-таки не произошло) и точно окажется ей по зубам? Предпочла оригиналу плохонький, едва походящий на образец эрзац? Что Гермионе Грейнджер четырнадцати лет отроду даже в самом радужном сне не могло пригрезиться, что Фред Уизли (которого она мгновенно научилась отличать от Джорджа) обратит на нее внимание не с целью насмешки?

— Джордж должен был знать, он бы… — попыталась возразить Гермиона.

— Фред никому не рассказывал, — замотала головой Анджелина. — Ни Джорджу, ни Ли — они бы его просто засмеяли. Ты-то его поймешь, наверняка у вас с Гарри есть секреты, в которые Рон и носа не кажет. Не потому, что вы ему не доверяете, а потому, что это тайна на двоих.

Вспыхнув, как бывало только в школе, Гермиона отвела глаза — тем, которые она могла обсудить только с Гарри, и в самом деле было огромное множество. Что удивительно, после замужество количество их не только не уменьшилось, но и стало стремительно расти, поскольку характер Рона отнюдь не стал менее вспыльчивым и обидчивым.

— Вот именно, — подтвердила Анджелина совершенно спокойно, но стоило вялому летнему солнцу выбраться из драного савана мышиного цвета облаков и бросить на Джорджа пару несвежих, будто поношенных лучей, как ее снова пригнуло к земле в жутковатом аграрном порыве.

Гермионе самой перфекционизм был ничуть не чужд, однако в Анджелине читалась неприкрытая патологичность.

— Ты сказала, что приходишь сюда каждый день. Чтобы?..

— Чтобы ухаживать за могилой Джорджа, — уткнувшись в газон, ответила Анджелина.

— А тебе не кажется, что ты чуточку слишком усердствуешь?

Анджелина пожала плечами, и на шею ее упали несколько темных матовых прядей.

— В Мунго тоже так считают.

— В Мунго?

— Ну да, я же все лето оставляла детей у Молли. Сначала она подумала, что у меня любовник, попросила какую-то свою подругу в Министерстве за мной следить. А потом, когда узнала, что я бываю только здесь, отправила в Мунго.

Гермиона снова залилась краской, но на сей раз от негодования.

— За тобой шпионили? — с ужасом прошептала она.

— И старушонка оказалась страшно хороша в этом, — прошелестела Анджелина сквозь зубы. — Если бы Молли мне не рассказала, я бы так и не узнала. Целители в Мунго сказали, что меня кто-то проклял, но магловский врач…

— Ты была у психолога? — воскликнула Гермиона.

— Была, — кивнула Анджелина, — я же знала, что меня никто не проклинал. У этого всего есть мудреные названия, мне даже дали полною колбочку талбеток.

— Таблеток, — машинально поправила Гермиона.

— Какая разница! — потрясла головой женщина. — Только я не могу их пить, пока дети дома. Сильное седативное, когда их принимаю, сама не своя становлюсь. Зато помогает не думать…

На горизонте вздыбила темную шерсть грозовая туча и угрожающе подрагивая и потрескивая поплелась в сторону кладбища.

— Дождь собирается.

— … точнее, не думать о том, что я во всем виновата, — дребезжа зубами, закончила Анджелина.

В верхушке деревьев протяжно зашипел ветер, и все цветы на могиле Фреда разом обернули свои головки на Гермиону. На секунду ей даже померещилось, что в их игривом покачивании есть что-то от озорной мальчишеской улыбки вечно нестареющего Уизли.

Одна ошибка двадцатилетней выдержки. Исправить ее — и все пошло бы иначе. Жизнь стала бы другой: Фред и Джордж, оба живые и здоровые; у нее, Гермионы, был бы муж, не обижающийся на каждое карьерное продвижение, и дети, еще более огненно-рыжие и куда более неуемные; Анджелина, никому ничем не обязанная, была бы счастлива; Фред, человек, которого Гермиона не разрешала себе любить (а он и не спрашивался — любился сам, не интересуясь ее мнением), был бы рядом, чтобы делить с ней множество таких разных и таких прекрасных дней.

Все это на миг почудилось Гермионе с такой ясностью и отчетливостью, будто бы действительно произошло в недавнем, осязаемом прошлом. Почудилось с таким неукротимым чувством правильности, словно так, только так и никак иначе быть не могло.

— Ты ни в чем не виновата. Я уверена, они оба тоже так считали бы, — ободряюще пожав плечо Анджелины, негромко произнесла Гермиона. — А теперь идем, сходим в «Три метлы», погреемся.

Подняв на нее глаза, Анджелина кротко кивнула, позволила поставить себя на ноги и исцелить все кровоточащие порезы на сухих мозолистых ладонях. Гермиона взяла ее под руку, и обе женщины исчезли с тихим хлопком.

Над беспечно улыбающимися цветами еще подрагивала тень несбывшихся жизней.