Фремлейский приход

Много мыслей и предположений промелькнуло в его умe по дорогe домой, но на одном рeшении стоял он твердо: он должен все повeрить женe. Слишком было бы жестоко оставлять ее в прежнем невeдeнии дeла, пока не постучатся к ним в дверь с тeм чтоб отвести его в тюрьму и распродать все из его дома, все, до послeдней кровати. Да, он признается ей во всем с полною откровенностию, тотчас же, прежде чeм успeет остыть в нем благое намeрение. Он сошел с лошади перед своим домом, и увидeв у дверей кухни горничную жены, поручил ей попросить Фанни к нему в библиотеку. Он ни на минуту не котeл откладывать необходимаго объяснения. Если человeку суждено утонуть, не лучше ли уж утонуть сразу, и дeло с концом?

Мистрисс Робартс вошла в комнату почти в одно время с ним, я положила ему руку на плечо.

— Мери говорит, что ты меня спрашивал. Я прямо из сада; она меня встрeтила на самом порогe.

— Да, Фанни, мнe нужно с тобою поговорить. Присядь на минуту.

А сам он прошел но комнатe и повeсил хлыстик на обычное мeсто.

— Ах, Марк, не случилось ли чего-нибудь?

— Да, душа моя, да. Садись, Фанни, мнe ловче будет говорить с тобою, когда ты сядешь.

Но ей, бeдняжкe, не хотeлось садиться. Он намекнул на какое-то несчастие, и потому она чувствовала непреодолимое желание обнять его, прижаться к нему.

— Ну хорошо; я сяду, если ты непремeнно этого хочешь. Но не пугай меня, Марч: отчего ты так печален и разстроен?

— Фанни, я поступил не хорошо, сказал он,— я сдeлал непростительную глупость. Боюсь, что я причиню тебe много горя и узнаешь...

И он отвернулся от нея, закрыв лицо рукой.

— О, Марк, милый, дорогой, безцeнный мой Марк, что такое? И быстро подбeжав к нему, она бросилась перед ним на колeни.— Не отворачивайся от меня... Скажи мнe, Марк, скажи мнe все, чтоб я могла раздeлить твое горе.

— Да, Фанни, я теперь все должен сказать тебe. Но я не знаю, что ты подумаешь, когда узнаешь...

— Я буду думать, что ты мой муж, мой дорогой Марк! Это буду думать я прежде всего.

И она к нему ласкалась, смотрeла ему в лицо, и взяв его руку, сжимала ее в своих.

— Если ты сдeлал глупость, то кому же и извинить, тебя если не мнe?

И он разказал ей все, начиная с того вечера, когда мистер Соверби зазвал его в свою комнату, всю эту историю о векселях и лошадях, так что бeдная жена его совершенно растерялась в этом лабиринтe разчетов. Она не в состоянии была усладить за всеми подробностями дeла, она не могла также вполнe раздeлять его негодование против мистера Соверби, потому что не понимала хорошенько, что собственно значит "возобновить" вексель. Для нея был важен только вопрос, сколько именно должен заплатить ея муж, да еще ея надежда, почти доходившая до твердаго убeждения, что он уже никогда не будет входить в долги.

— А что же это составляет все вмeстe, друг мой?

— Они с меня требуют девять сот фунтов.

— Боже мой! Вeдь это страшная сумма.

— Да еще полтораста фунтов, которые я занял в банкe: это за лошадь; да еще есть кой-какие долги, немного, кажется, но теперь с меня требуют все, до послeдняго шиллинга. Вообще придется заплатить тысячу двeсти или триста фунтов.

— Это весь годовой доход наш, Марк, даже с новым мeстом.

Это было с ея стороны единственным словом упрека, если только это можно назвать упреком.

— Да, сказал он.— И я знаю, что эти люди будут безжалостны. А вeдь я не получил ни шиллинга из этих денег. Что ты теперь подумаешь обо мнe?

Но она ему клялась, что никогда и в душe не будет его попрекать этим, что ни на волос не уменьшится ея довeрие к нему. Развe он не муж ея? Она так рада, что теперь ей все извeстно, что она может утeшать и поддерживать его. И она точно стала утeшать его. Все легче и легче казалось ему угрожающее горе по мeрe того, как он говорил с нею. Так всегда бывает. Бремя, слишком тяжкое для сил одного человeка, становится легче пера, когда его несешь вдвоем и когда каждый готов взять на себя самую тяжелую часть.

Жена с радостью и благодарностью приняла доставшуюся ей часть бремени. Не трудно ей было выносить вмeстe с мужем его горе и страдания; это было ея дeло, ея обязанность. Одно бы ей показалось невыносимым: знать, что у мужа есть горе и заботы, которыя он от нея скрывает.

Потом они стали вмeстe обсуживать, как бы им лучше выпутаться из этого страшнаго затруднения. Как истая женщина, мистрисс Робартс тотчас же предложила отказаться от всякаго рода роскоши. Они продадут всех своих лошадей; коров они не продадут, но будут продавать масло; продадут кабриолет и разстанутся с конюхом. Само собой разумeется, что лакея придется отпустить. Но что касается до дома в Барчестерe, до этого великолeпнаго жилища в соборной оградe,— нельзя ли им будет еще с год туда не переeзжать — отдать бы его внаймы? Конечно, свeт узнает о их несчастии; но если они это несчастие будут выносить бодро и твердо, свeт не так строго станет осуждал их. Во всяком случаe, нужно во всем признаться леди Лофтон.

— Ты можешь быть увeрена в одном, Фанни, сказал он,— ни за какия сокровища в мирe не соглашусь я подписать ни единаго векселя.