Френдзона

– Коротковато, – поморщилась я, вспомнив, сколько раз за сегодняшний день оно успело задраться.

– Ольга выбирала… Мы очень хотели, чтобы тебе понравилось.

Ольга – папина вторая супруга. Я вспомнила, как мама счастливо поднимала вверх большой палец и твердила: «Человек, подаривший это платье, имеет отличный вкус!» Знала бы она, кто этот человек… Локти бы от досады за свои слова кусала.

– Поначалу мне было очень стыдно, – быстро и глухо начал отец. – Перед тобой, перед Наташей… Но что я мог поделать, когда прошлые чувства были мертвы? Мы с мамой были как оголенные нервы, постоянно ругались. Не при тебе, конечно, ты была тогда слишком мала. Я собрал вещи, чтобы не мучить Наталью. Поверь, со мной ей было бы хуже, чем без меня. Да и ребенку расти в среде постоянных недопониманий и скандалов…

– Допустим, – прервала я его монолог. Все эти любовные тонкости были мне пока неподвластны. – Но что тебе мешало продолжить со мной общаться? Почему ты вместе с мамой бросил и меня? Я-то тут при чем, папа? Я разве с тобой скандалила? Я была обычным ребенком, который нуждался в отце!

– Когда я пришел тебя навестить в первый раз, ты меня оттолкнула. Сказала, что ненавидишь.

Если честно, я это уже плохо помнила. Или не хотела помнить.

– Ну, а потом, – отец горько усмехнулся, – ситуация начала только усугубляться. Мне было страшно подойти к тебе и быть вновь отвергнутым. Я знаю, я – трус! – Папа повысил голос. Какая-то седовласая женщина за соседним столиком с интересом посмотрела на него. – Я исправно платил алименты и убеждал себя, что без меня тебе будет только лучше. Это, Инна, как эффект плацебо. Я так убедил себя в том, что ты во мне не нуждаешься, что в конце концов сам в это поверил. Тем более что и ты не искала встреч со мной.

А вот это уже чистая правда.

– Но куда уже тянуть, Инна? Ты – совсем взрослая. А я так больше не могу. – Глаза отца как-то странно блеснули. Он что, сейчас заплачет? Я почему-то испугалась. – Ты – единственный мой ребенок. И я хочу, чтобы ты была рядом.

У меня ком встал в горле. Я прокашлялась. В том момент вновь почувствовала себя Катериной Тихомировой из фильма «Москва слезам не верит». Хотелось ответить что-то вроде: «Господи, я столько раз представляла себе эту нашу с тобой встречу. Столько слов всяких придумывала. А встретились – и сказать нечего».

Я тяжело вздохнула и уставилась в красивый расписной потолок.

– Пап… Не знаю, что ответить. – Почему-то изо рта вырвался нервный смешок. Отец по-прежнему смотрел на меня, не отрывая взгляда. – Ты хоть понимаешь, сколько ты всего пропустил? Тебя ведь не было рядом практически всю мою сознательную жизнь…

Я набралась смелости и вновь заглянула ему в глаза. В них стояли слезы. Мне стало совсем не по себе. Я отхлебнула большой глоток воды. Ладони вспотели. Если принять во внимание тот факт, что мне достался папин характер, я представляю, как сложно ему признавать свои ошибки и извиняться. Хоть и за дело (за большое такое дело, которое нехило подкосило две жизни: матери и дочери). Хоть и перед родным человеком. Но я сейчас оказалась в ситуации не лучше: оказывается, прощать ненамного легче, чем просить прощения. Как-то я за десять лет свыклась с ролью дочери, ненавидящей отца… И так все быстро в своей жизни переиграть?

– Инна, не поверишь, но чем дальше, тем страшнее признавать свою вину. Дочь, я так в себе запутался… А когда услышал в туалете, как ты грозишься кишки выпустить наружу, так вообще принял это на свой счет.

Я густо покраснела и огляделась. Кораблева с родителями в зале, слава богу, не было.

– Мне тяжело, – призналась я. – Ты ведь понимаешь, что по щелчку ничего не случится? Так быстро все плохое нельзя забыть. Мне нужно время свыкнуться с мыслью, что… – Я немного подумала и тихо добавила: – С мыслью, что у меня наконец-то снова появился родной отец.

Папа вздохнул и опустил голову на ладони. Никогда бы не подумала, что этот человек вызовет во мне такие эмоции, но у меня от жалости сжалось сердце.

– Хорошо, – наконец отозвался он. – Я понимаю, сколько всего тебе должен, и готов ждать.

– О, это точно! – Я попыталась придать своему голосу одновременно веселья и злорадства. О, ужас! Мне захотелось его приободрить. – Начнем с долгов. Для начала ты мне задолжал десять походов на балет. На «Щелкунчика». Будем наверстывать наши упущенные новогодние традиции. Помнишь?

* * *

Как оказалось, позже к нашему обеду должна была присоединиться жена отца – Ольга. Честно признаться, я была не готова к такой встрече. Пока с меня хватило разговора с отцом. Хорошенького помаленечку. Уж слишком много моральных сил было потрачено за вечер. Не скажу, что я не люблю Ольгу, – скорее, за все эти годы я просто смирилась с ее существованием, как и она с моим. Ольга в лучшие подруги мне не набивалась, да и видела я ее от силы раза три. И всякий раз с удивлением отмечала, что моя мама женственнее, красивее, эффектнее. Но сердцу, как я уже и говорила, не прикажешь.