Фреон

Вот так оно здесь и бывает. Не я первый, да и, наверное, не последний, кто выстрелит в себя после неудачной жизни, неудачного похода за Желанием, когда в самом существовании, в этом вечном и бесцельном копошении здесь больше нет никакого смысла. Застрелился ведь Живчик, который, как и я, не нашёл Камня в горячей тьме четвёртого энергоблока. Но у него хотя бы Зона была… а у меня теперь нет даже этой малости. Не смогу я больше сделать ни одной ходки. Не хватит меня ещё на один детский рисунок, не выдержу при виде следов босой девичьей ноги в радиоактивной грязи. Так что не жди, Фреон. Не позволь себе передумать сейчас, чтобы не дожить потом свой век во вшивом, пропитанном смертью и безнадёгой «Шанхае» у «Ростка» вместе с опустившимися до предела бывшими сталкерами.

Затвор с лязгом вернулся в переднее положение, дослав патрон, и я приложил дуло к виску, ощутив кожей холод металла. Спусковой крючок плавно подался под нажатием пальца. Внутри, где-то в самой глубине моего существа, шевельнулся вялый протест, кольнул страх, но это прошло сразу, буквально за долю секунды. Интересно, есть что-то после смерти? Честно, то не хотелось бы мне, чтоб было.

– Нельзя.

Что-то больно, до хруста в кости, схватило меня за руку, дёрнуло её вверх, и пуля ушла не в висок, а в низкое чёрное небо.

– Нельзя. Умрёшь. Нет.

Это было настолько неожиданно, что сердце ухнуло в пятки. Не человек. Каким бы опытным ни был сталкер, подойти так, чтобы я не услышал шороха одежды или хруста травы под ногой он бы не смог. Тем более что сила узкой, бледной ладошки, мелькнувшей в свете фонаря, была точно нечеловеческой – хватка пальцев напоминала стальные кольца, жёстко впившиеся в кожу. От рывка фонарь свалился с головы, с коротким хрустом ударился о камень и погас.

– Доктор не велел. Должен жить.

Тихий, хриплый, странно монотонный голос. Человек не может так говорить, что-то очень чужое было в том, как были произнесены эти слова. От этого голоса по спине пробежался мороз, словно ожили вдруг давным-давно забытые детские ужасы, неожиданно заговорившие со мной ночью из тьмы полуоткрытого гардероба. Она пришла. Она всё-таки пришла. Будь ты проклят, Монолит…

Крик ужаса вырвался наружу тихим хрипом:

– Таня… дочка?..

– Нет. Завтра ты идёшь, идут они. Где мост. Где поезд. Там ждать. Не надо стрелять. Выход. Выход помогу искать.

– Кто ты?

– Пенка…

И хватка исчезла. Я почувствовал лёгкую волну воздуха на лице и через секунду далеко в стороне негромкий сдвоенный удар в землю, а потом тихий хруст кустарника. Ушла… уф…

На запястье начали наливаться кольцевые синяки, мышцы ныли и дёргали. Пистолет, вырванный из руки, на слух отлетел куда-то в траву, и я нашёл его через несколько секунд. Оружие было погнуто так, что о восстановлении речь не шла – заклинило намертво.

– Да твою ж мать! Фреон! Вот дурак-то, а… ох, дура-ак… – послышался издалека крик Фельдшера. – Поздняк по ходу, братцы… я выстрел слышал… ой, бли-ин.

– Ага. Он какой-то чудной уходил, – обеспокоенно добавил Хорь.

– Ну и хрена ли ты не остановил его, чудило? Фак… вот же зараза. А до меня не допёрло тогда, чего это он вдруг таким спокойным стал… ну, Фреон, а…

Послышались шаги. По краю валуна мазнул луч света.

– Вроде здесь выстрел был. Смотрим. Учудил, сталкер…

Фельдшер увидел меня, выругался одними губами, подошёл быстрым шагом.

– Жив?! Куда попал, показывай… ну? – «Фримен» прихватил меня за комбез, начал искать. – Чего молчишь?

– Промазал я… вот блин. Не дали… – Я сунул под нос «свободовцу» распухающую руку. – Зона не позволила, зараза…

И Фельдшер с короткого замаха ощутимо врезал мне по шее, придержав за шиворот, чтоб я не свалился. После чего обнял медвежьей хваткой так, что из лёгких вышел воздух.

– Чего же ты, чертила, удумал… вообще офигел. Ну, разве можно так? Идиотина ты, Фреон… у-ух, п-падла… живой…

– Ну, ты даёшь, сталкерок, – пробубнил Ересь. – А мне чё без тебя делать? «Долганам» сдаваться? Слышь, это… и вообще. Короче, так больше не делай. Не подставляй бригаду.

И Философ хлопнул меня по плечу, криво улыбнувшись, хотя в глазах я увидел беспокойство и страх. Испугался, видать, бывший мародёр. Неужели… неужели и правда команда получилась? Странно вообще, что после вчерашнего признания Фельдшеру и Хорю, да, похоже, и Ереси до меня дело есть. И это после таких-то косяков, что по моей милости едва отряд не загубили.

– Друг, это ведь последнее дело – пулю себе в лоб пускать. Нельзя так, понимаешь? Чего за дурь тебе в башку ударила? Надо жить, пока живётся, а в Зоне всегда подохнуть успеем. Не, брат, это ты чушь спорол…

Фельдшер не замолкал до самого бункера. Он же и достал бутылку, налил полный «граненец», сказав, что, мол, это штраф за дурость. И после долго рассказывал что-то, да только я, приняв на грудь ещё немного спиртного, заснул, а точнее, вырубился прямо за столом.

Не она.

Я теперь почему-то точно был уверен, что там была не она. И факт – стало намного легче.