ФРГ. Штрихи к портрету

Тропа круто повернула. Город остался за спиной, а взору открылась зеленая даль, ограниченная волнистой линией гор. Дорога вывела нас на широкую поляну, в середине которой возвышался мощный мост. От него разбегалось несколько тропинок. На деревянных стрелах-указателях значились места, куда эти тропинки воли, но наименования их нам ни о чем не говорили. Мы выбрали ту, что вела вверх, и вскоре очутились на вершине. Помимо небольшого ресторана здесь оказалась внушительная груда камней — развалины замка, служившего пристанищем печально знаменитому императору Генриху IV.

Именно отсюда и начался его позорный путь к Каноссу, итальянский городок, где располагалась одна из резиденций всесильного тогда папы римского, у которого отлученный от церкви император унизительно просил прощения. В более близкие к нам времена по соседству с руинами замка был воздвигнут мемориальный обелиск в честь основателя Германской империи Бисмарка. Памятник с выбитым на пом изречением «В Каноссу мы не поедем» в отличие от самой империи сохранился до наших дней.

Отсюда, с вершины Бургсберга (так называлась паша гора), открывалась панорама широкой, заросшей лесами долины, ограниченной с противоположной стороны горой, резко отличавшейся от всех других. Ее лысая вершина была покрыта широкой шапкой снега, на фоне которого четко вырисовывалось здание, увенчанное четырехугольной башней. Это и был знаменитый Брокен. Если своей славой он обязан поэтам, то лысиной — холодным северным ветрам, век за веком выдувающим его почву. Отсутствие леса облегчает разрушительную работу времени. Выветривающаяся порода образует странные острые шпили и множество осыпей, так называемые «каменные озера», или «проклятые камни» — излюбленное место нечистой силы и туристов.

Мы покинули нашу вершину и смело двинулись по одной из тропинок, логично рассудив, что все они ведут вниз. Как-то совсем незаметно лиственный лес уступил место хвойному. Мохнатые, сумрачные ели сдвинулись и скрыли за собой долину. Склон горы становился все круче. Все чаще встречались нам большие гранитные столбы, когда-то катившиеся в долину и каким-то чудом удержавшиеся от падения. В некоторых местах стройные ряды елей, так напоминавшие ряды солдат, казалось, были прорежены, выхвачены картечью. И как смыкают строй солдаты, заполняя места павших товарищей, так поступали и деревья. Оплетая корнями камни, они, казалось, спешили со всех ног заполнить собой образовавшиеся бреши. А между их корнями, словно разбуженные, вызванные к жизни, пробирались тонкие нитки воды. Они то сплетались в ручьи, заявляя о себе звонкими, серебристыми голосами, то, вдруг испугавшись чего-то, разбегались и исчезали под камнями. Небо оставалось безоблачным. Солнечные лучи, прорываясь через растопыренные лапы елок, свивались в бесчисленные струны, которые, казалось, вот-вот должны зазвучать.

Красота вдохновляет. Просмоленный воздух растворял усталость. И мы бодро шагали вперед, памятуя, что скорость — единственное средство притормозить время. Неожиданно лес расступился, и перед нами открылась почти ровная площадка. С трех сторон ее окружали мрачные склоны. Зато четвертая являла захватывающую панораму. На безбрежной, уходящей за горизонт равнине, словно рассыпанные игрушечные домики, игрушечные дороги, игрушечные заводики. И только солнце никак не хотело быть игрушечным. Оно неумолимо клонилось к земле.

В центре площадки возвышался огромный деревянный крест. У его основания наша тропа обрывалась. Возвращаться назад было поздно. Мы ринулись вниз.

Что это был за спуск! Мы цеплялись за корни, скользи-III по камням, царапались о колючки. И совершенно неожиданно очутились на улице Гарцбурга. К гостинице добрались как во сне. Но зато спали без снов.