Фридолин, нахальный барсук

Такой богато сервированный стол иногда усыплял глубоко укоренившуюся осторожность Фридезинхен, особенно если у нее уже слюнки текли при мысли о подобных лакомствах. К тому же она знала, что собака на хуторе Хуллербуш может только громко лаять и громыхать цепью, но не более того. Ведь именно эта железная цепь накрепко приковывает собаку к ее будке, и барсуки могут совсем вблизи от ее гневно лязгающих зубов уютнейшим образом наслаждаться лакомствами этого сада. Потому что забор для настоящего барсука никакая не преграда: минута-другая — и он уже сделал подкоп под проволокой или штакетником.

Во время одной такой экскурсии в сад им вновь пришлось пережить приключение. Только барсуки собрались попробовать, нежная ли в этом году уродилась морковка, (а Фридолин уже был просто счастлив — ему удалось застичь жирного крота за его подрывной деятельностью и отправить на пожизненное заключение к себе в брюхо) как вдруг бешеное тявканье дворового пса умолкло и перешло в жалобный, какой-то умоляющий вой. Хозяин собаки, припозднившись, возвращался из гостей и как раз вошел во двор.

— Аста! — крикнул он. — Да замолчишь ты наконец, окаянная шавка!

При звуках человеческого голоса оба барсучонка тихо и поспешно кинулись искать защиты у матери, и Фридезинхен вместе с ними спряталась в путанице плетей гороха и прутьев. Но Аста даже не собиралась умолкать, она бросилась навстречу хозяину, насколько позволяла цепь, положила передние лапы ему на плечи и заскулила, умоляя спустить ее с цепи, чтобы она могла поймать бесстыжих воришек.

Хозяин, не понимавший собачьего языка, погладил Асту и сказал:

— Чего тебе, Аста? Ну, будь умницей, собачка! Это наверняка просто еж, а ты ведь знаешь, Аста, этих полезных животных, охотников на мышей и змей, трогать нельзя, не то я тебе задам!

Но собака не перестала скулить, тем самым умоляя хозяина все-таки спустить ее с цепи — на сей раз это не еж, а что-то совсем другое. Пусть хозяин сам принюхается, тут вовсе не ежом пахнет… Но у хозяина, как и вообще у людей, был очень глупый нос, он различал только самые явные запахи, но никогда не мог почуять ежа или барсука или хотя бы установить разницу между ними… Собачьи мольбы в конце концов смягчили хозяина, и он спустил собаку с цепи.

Аста бросилась в темноту сада, хозяин ворча двинулся за ней, он уже сердился на себя за то, что поступил против своей воли и вот теперь должен, спотыкаясь в темноте, тащиться за собакой, вместо того чтобы отправиться спать в мягкую теплую постель. Аста, очень крупная рыжевато-черная овчарка, рыла землю возле забора. Но поскольку ее лапы далеко не так хорошо приспособлены для рытья земли, как барсучьи, и она в своем охотничьем рвении выбрала отнюдь не самое мягкое место, а принялась рыть твердую дорожку, дело у нее двигалось медленно. Барсучата же между тем тихонько сидели с мамой в зарослях гороха.

Подошел хозяин, увидал, как Аста роет землю, и сказал сердито:

— Я же сразу понял, что ты опять просто хочешь в огород, охотиться на ежей! Ко мне, Аста, живо!

Но овчарка, наконец-то свободная и воодушевленная охотничьим азартом, даже не думала отказываться от своих намерений; она просто отбежала немножко подальше и вновь принялась рыть землю.

— Проклятая собака! — воскликнул хозяин в ярости и ринулся во тьму вслед за собакой. Дело в том, что у хозяина была еще и хозяйка, иными словами — его жена, и она могла здорово рассердиться, если собака проберется в огород, потопчет ухоженные грядки и помнет своими грубыми лапами нежные растения. — Ты будешь слушаться?! — гневно кричал хозяин.

Но прежде, чем он обнаружил в ночной тьме собаку, она юркнула в быстро прорытый под забором лаз и как безумная начала метаться по огороду, принюхиваясь к многочисленным барсучьим следам. Но мама Фридезинхен, только заметив, что собака приближается к огороду, быстренько вывела детей оттуда через свою лазейку и отправилась с ними к амбару, в густые колючие заросли терна, где они смогли укрыться.

— Ну, погоди, окаянная шавка! — крикнул хозяин и поспешил проникнуть в огород через калитку, гонясь за собственной собакой. Собака же, погнавшись за барсуками, тем временем учуяла, что их уже нет в огороде, и через открытую калитку дунула наружу, к зарослям терна, при этом чуть не сбив с ног хозяина. Фридезинхен между тем тихо и незаметно отвела детей обратно в огород, к спасительным зарослям гороха.

Так и продолжалась эта безумная погоня: в огород, из огорода! Уж какой быстрой была собака, но барсуки были еще быстрее, ибо собаке приходилось делать все большие круги, бегая через калитку, а барсуки пользовались своими лазейками под забором.