Фридрих Барбаросса

— Какой еще Александр?! Избрали Виктора! И вы хотите, чтобы я предал истинного папу ради подложного, который даже не скрывает, что сделался папой вдали от Святого престола! — не выдержал я, схватив улыбающегося кардинала за грудки и намереваясь выбросить его в окно.

Последнее мне удалось бы, несмотря даже на то, что жирный Оддо был тяжелым, точно мешок с дерьмом, — если меня хорошенько взбесить, я и не такое подниму, — но неожиданно на моих руках повис Райнальд.

— Бог с тобой, Фридрих! Нашел о кого руки марать, — он добродушно обнял меня, оттесняя от напуганного посланника. — Ну, прикажи посадить их в темницу, зачем же отнимать работу у палача, у него дома детки плачут, кушать хочут.

— У нас палачи на жалованье! — невольно возмутился таким незнанием вопроса я.

— Тем более, пущай отрабатывают, — его глаза светились ангельской кротостью, вот-вот расправит белооперенные крылья и полетит.

Красив, чертяка! Я икнул, и Райнальд велел страже от греха препроводить посланников в темницу.

— Никто не осудит императора, покаравшего если не самого самозванца, то его ближайшее окружение, кстати, этот боров, которого ты чуть было не придушил собственными руками, — ближайший сторонник Роланда и вроде как даже его друг.

Все еще обнимая меня за плечи, Райнальд подвинул удобное кресло, принуждая меня присесть.

— Сейчас особенно важно, чтобы все осознали, ты не пойдешь ни на малейшие уступки, не подашь и тени надежды проклятому Роланду. Если ты обойдешься с кардиналами жестоко, все поймут, что ты целиком и полностью поддерживаешь Виктора — единственного праведного папу.

— Я казню их.

— Правильное решение. Лучше всего — на рассвете, традиция и все такое. Завтра на рассвете, чего тянуть-то?

— Как, уже завтра? — Голова кружилась, ноги сделались ватными.

— А ты как желаешь? Оставь их в ненадежной тюрьме, а сам поезжай под стены Кремы. Недели не пройдет, как сторонники Александра перебьют гарнизон, прорвутся в крепость и освободят узников.

— За неделю многое может произойти, — во рту пересохло, и Райнальд кликнул, чтобы принесли вина.

— Перебьют гарнизон, мы с Эберхардом, если не падем защищая императрицу, закончим свои дни на виселице, Беатрикс…

— Молчать! — Я хлопнул по столу, но злости уже не было. Один пульсирующий туман перед глазами.

— А ее вместе со всеми женщинами изнасилуют. Сицилийцы отличаются жестокостью. Они не станут церемониться, увидав перед собой столь юную особу. Но есть другой вариант, посади их в темницу и охраняй день и ночь, пока не решишь, что с ними делать. Пусть Генрих Лев и Оттон Виттельсбах сложат свои головы под стенами Кремы, пусть твой сводный брат, пусть кузен Фридрих… ну же, решайся! Одна подпись — и тебе не придется охранять пленников, а у сицилийцев не будет повода нападать на твою резиденцию. Они и не подумают мстить за каких-то никому не нужных мертвецов. Нет человека — нет проблемы, но пока они живы… Александр будет предпринимать попытки вызволять их, и они…

— Понятно.

— Подпиши приказ. Где же писарь? Да ладно, негордый, сам для тебя писарем побуду. Невелик труд, давай по порядку. — Он развернул, должно быть, припрятанный в рукаве пергамент и разложил его перед собой на столе. — Я, император… — это я допишу после, — высочайше повелеваю предать казни через… может, повешение? Или головы с плеч? Нет, мечом или топором — хорошо, когда зрители смотрят, а так… Я бы их тихо повесил, даже придушил. Как ты считаешь?

— Повесить… — выдавливаю я. Мне бы к Беатрисе сходить, с ней хотя бы совсем чуть-чуть поговорить — наваждение бы точно рукой сняло. Потом вернусь под стены Кремы, а там показательные суды, а что делать?

— Повесить. Ну, все, подпиши здесь, остальное я уже сам доработаю.

Точно в наведенном сне, я вижу, как моя правая рука тянется к перу, как перо тяжело отрывается от своего места, клюя чернильницу. Уф… справился, не опозорил державу. Райнальд весело трясет белыми патлами, улыбка, что-то говорит, должно быть, шутит, надо улыбнуться. Не могу.

А что это я сейчас сделал? Подписал смертный приговор каким-то кардиналам. Виноваты, должно быть, вот и подписал. А что, коли нет? Надо остановить Райнальда, надо… я подымаюсь, делаю шаг к двери, в которую белым дымом просачивается эрцканцлер Италии, мой ближайший друг Райнальд Дассель.

— Стой, падла!

Райнальд вышел из дверей и тут же спиной влетел обратно, зато вместо него на пороге возникла гора — Отто Виттельсбах в алом плаще до пят.

— Прости, Фридрих, у тебя все в порядке? Я это, мне сказали, Эбергард сказал, что Райнальд будет просить тебя повесить папских посланников. Так ты не делай этого, послов нельзя, к тому же их потом назовут мучениками, а мы ввек не отмоемся.

Не дожидаясь моего ответа, он подскочил к Райнальду, вырвав пергамент из его рук.