Фридрих Горенштейн и «Зеркало Загадок»

─ К немцам едете? Кто прислал вам израильское приглашение? Почему вы едете по израильскому приглашению?

─ Мне отказали в советском заграничном паспорте.

─ Каково происхождение вашей жены? ─ и сделал отметку в списке.

─ Извините пожалуйста, что я вмешиваюсь, ─ сказал Мордухай Файволович израильскому "лицу", ─ но этот человек ─ писатель, известный писатель.

─ Писатель? ─ иронично перекосило рот израильское "лицо", ─ что ж, езжайте с известным писателем в ночлежку, ─ и подал нам какие-то талоны.

Мордухай Файволович все суетился рядом, не отходя от меня. Перед аэровокзалом нас ждал микроавтобус, и когда я садился в него, то, неловко оступившись, ударился головой о дверной проем. Не то чтоб очень сильно, но ударился.

─ Ой вэй! Ой вэй! ─ крикнул Мордухай Файволович и, подбежав, погладил меня ладонью по ушибленному месту.

Даже дочери, инженеру-экономисту, стало неловко от такого рвения.

─ Зачем ты так делаешь, папа? Что значит? Человек ударился.

В ночлежке, то есть в отеле с объявлением об унитазах на туалете и запахом дезинфекции, Мордухай Файволович сказал:

─ Мы с Миррой не покинем вас. Мы будем рядом все время. Что это за Европа! Клопы! Как в каком-нибудь Хозрятине. Клопы ─ это ведь признак некультурности. Культура является определенным показателем степени развития человека. Это слова Михаила Ивановича Калинина. Он вытащил из чемодана книжку "М. И. Калинин. О коммунистическом воспитании".

─ Мордухай Файволович, зачем вы привезли на капиталистический Запад эту книжку?

─ О, это очень дорогая для меня книга. Мне ее подарили в день победы девятого мая 1958 года. А это для меня большой праздник. Мои ордена и медали мне взять с собой не разрешили. А книжку взять разрешили. Я ведь воевал. Смотрите, вот надпись: "Мордухаю Файволовичу Мордухаеву, участнику Великой отечественной войны. Дирекция, партком, профком кабельного завода".

─ Где же вы воевали, Мордухай Файволович?

─ Где я воевал? В Донской казачьей дивизии.

─ Как же вы были в казачьей дивизии, Мордухай Файволович? Двадцать пять тысяч антисемитов!

─ Не надо преувеличивать. Среди казаков их не больше, чем среди всех остальных, хотя среди остальных их, конечно, много. Но меня хлопцы любили. Они скакали от Москвы до самого Берлина. И я с ними. Шестого декабря 1941 года мы начали контрнаступление под Москвой. Снег был, мороз. Ох, какой мороз! Немцы были замороженные. Вы видели, как мясники рубят мороженное мясо? Так казаки немцев рубили шашками под Москвой. Вся техника тогда замерзла, а кони скакали.

─ И вы, Мордухай Файволович, тоже скакали и рубили?

─ Нет, я не скакал. Я ехал на повозке, я занимался снабжением людей и лошадей. Особенно трудно было угодить ком- и консоставу. Командиры требовали коньяка, а кони лучшего сена. Но рядовой боец, казак, не был привередлив. Был бы самогон вдоволь ─ он и рад.

─ Где же вы доставали самогон и прочее вдоволь, Мордухай Файволович?

─ Где доставали? Грабили тоже.

─ Да, я читал у Копелева, что в Германии грабили и совершали прочие преступления.

─ Какое там в Германии! И в России грабили, и на Украине, и в Польше. Что поделаешь, война. А вы знакомы с Копелевым, ─ спросил он меня уже иным тоном.

─ Нет, не знаком.

─ Обязательно познакомьтесь ─ большой гуманист, борец за права человека.

─ Это правда, за права человека они боролись хорошо. Ведь каждый из них ─ человек. А я за права человека боролся плохо. Вот попал в отель с клопами.

─ Да, верно. Европа ─ и такая некультурность. Возьмите почитайте книгу Михаила Ивановича Калинина. Он очень хорошо рассказывает о клопах.

─ О клопах?

─ О клопах. Книга эта дорога мне как память о родине. Клопы ─ это позор. Почитайте, только потом верните.

Память о родине. В эллинском романе родина дается дважды ─ в результате рождения и ─ после ее утраты ─ в результате подвигов, борьбы, терпения. Подвигом считается не только борьба, но и терпение. На первой, данной мне рождением родине, я пережил много таких подвигов терпения, но первая ночь на второй родине была ужасна, и требовала подвига, на который уж сил не хватало.

Воняло дезинфекцией, дуло из окон, за дверью по коридору беспрерывное хождение и голоса. А главное, свет погасить нельзя ─ клопиный зуд становится адским. Особенно этим посланцам ада нравилась младенческая невинная кровь. Погасишь свет ─ сразу мальчик начинает плакать, зажжешь свет ─ вереницами выползают из-под пеленок, ползут по горлышку, по личику. Говорят, самый злой ─ тамбовский клоп. Это те говорят, кто венского клопа не знает. Потому решил свет не гасить. Кошечку Кристеньку, ныне покойную, пусть земля ей будет пухом, клопы не трогали. Но ее после такого перелома судьбы все время мучила жажда и приходилось ходить в конец коридора к умывальнику с кружкой. Среди всей этой ночной суеты, когда становилось поспокойнее, а где-то ко второй половине ночи и вовсе затихли шаги и голоса, я не знал, что делать. Спать, конечно, не мог и ничего серьезного читать не мог. Да и не было ничего с собой. Поэтому начал читать книгу Калинина.