Фридрих Горенштейн и «Зеркало Загадок»

Но я человек немодный, несовременный. Иные говорят ─ нехороший человек и скандалист. Именно так. В том подражаю Достоевскому, любителю литературных скандалов.

─ Нет, ─ говорит некий, ─ это неправильно, нужно умелое примирение.

─ Как умелое?

─ Ну, чтоб те, кто прежде были против, стали за.

Вот, например, Генис и Вайль. Вайль подошел ко мне в Москве можно сказать с протянутой рукой, а я эту руку не принял. "Неправильно, ─ говорят, ─ он бы что-то хорошее о Вас написал". Знаю я эти примирения и хорошие писания. Раз уж так, не по моей, кстати, инициативе сложилось, то лучше с подобными персонами мне находиться во вражде, чем в дружбе. Ибо при "дружбе" они меня сразу в ранжир поставят.

Маленький пример: есть в Париже переводчица Лили Дени (Ростоцкая, русско-еврейская эмигрантка тридцатых годов), многолетний активный популяризатор и переводчик В. Аксенова. Она, кстати, и мое кое-что переводила. Но Аксенова ─ с упоением и всего. Как-то в Париже меня пригласили выступить с чтениями и она, к сожалению, оказалась вблизи, вызвалась меня представить ─ так большую часть времени говорила об Аксенове: "Метрополь" и т.д. И я на собственном выступлении был в ранжире. Так что все эти приглашения для меня ─ христианство второй свежести.

Если с Вайлем примирение, то почему не с Померанцем, написавшем в "Литературной газете" о моем романе "Псалом" ─ "Псалом антихристу" и с И. Роднянской, которая, оказывается, в "Новом мире" написала, что в "Псаломе" извращена Библия. Оба ─ и Г. Померанц и И. Роднянская, которую один критик назвал "давней Капо" ─ теперь, к тому же, принадлежат к интеллектуальной богадельне. Сегодня мне советуют с этим примириться, а завтра, пожалуй, посоветуют цветы на могилу М. Шатрова отнести, который немало потрудился, пытаясь из зависти меня заживо похоронить. Сегодня ─ нет, сегодня, к сожалению, рано, как сказал Ленин, но завтра или послезавтра...

Николай Чуковский сказал о Борисе Степановиче Житкове ─ "умер от ненависти к Маршаку". Но здесь будет наоборот. Вся семейка Маршаков имеет нечто общее: С. Маршак отличается от М. Шатрова-Маршака лишь талантом, но не нравственностью. Оба нелитературными методами утверждали себя в литературе: устранением конкурентов, тех, кого, конечно, возможно. С. В. Михалкова, например, вряд ли.

Борис Степанович Житков при всей своей ненависти к старавшемуся помешать его литературе Самуилу Маршаку не впал, однако, в антисемитизм. О Булгакове, например, такого не скажешь. Среди ненавистников Булгакова действительно было немало евреев. Не все, конечно, но многие, такие, как Александр Безыменский или Виктор Шкловский. Но они ему были враждебны на интернационально-революционной основе, считая его белогвардейцем, кем он и был, а он их ненавидел на расовой основе, что, кстати, отмечалось в белоэмигрантской прессе: составлял "черные списки" и прочее. Это и в его художественности просматривалось, иногда его прорывало. В "Днях Турбиных" была сцена убийства еврея, намеченная, кстати, и в романе "Белая гвардия". Но в "Днях Турбиных" она приняла сатирически-физиологический облик, как бы смаковавший погром. Сцену пришлось убрать по требованию наркома, несмотря на протесты Булгакова.

Помельче духом оказался Михаил Афанасьевич Булгаков Бориса Степановича Житкова. Эта мелкость и в творчестве Булгакова заложена. За исключением личностной лирической "Белой гвардии" творчество Булгакова живо лишь при сатирическом, а впав в "серьез" тускнеет, сереет ─ как, например, в церковно-приходском христианстве Булгакова из "Мастера и Маргариты".

Б. С. Житкова можно было устранить: если не во всем, так во многом ─ хорошо знакомая мне информационная блокада. Такое не прощают ─ попытка заживо похоронить, как похоронили заживо всей совписовской похоронной командой замечательный роман Бориса Житкова "Виктор Вавич". Вот и меня пытаются заживо похоронить, и доходят до комического, если бы это не было так паскудненько: не паскудно, а именно паскудненько.

Не могу не вспомнить в связи с этим историю с первым Букером, когда на эту тридцатитысячную премию был выд винут также мой роман "Место". Потом уж Букеры пошли чередой, караваном, потом уж началась раздача верблюдов, точнее, слонов. Кто хочет получить список шестидесятнического истеблишмента, может заглянуть в список лауреатов премии Букера ─ в первые номера. Еще более полный список они получат среди лауреатов государственной премии, причем по годам: Войнович, Маканин, Окуджава и т.д. Мне, кстати, от одного московского журнала также предлагали в свое время лауреатом в кандидаты ─ то есть наоборот. Однако, опыт у меня уже был и я сказал: „Nein, danke!"