Фридрих Горенштейн и «Зеркало Загадок»

Через несколько месяцев, 7 ноября 1995 года, уже после убийства Рабина, автором было написано "Предисловие к статье Алеаторная сделка Ицхака Рабина, которое можно считать также и послесловием." Горенштейн пишет: "Под статьёй стоит дата 22.05.95. Но кровавую точку поставил почти полгода спустя Игаль Амир, 25-ти лет, студент юридического факультета Тель-Авивского университета, израильский Родион Раскольников." И далее: "Статья была переведена на иврит, но израильские влиятельные газеты отказались её публиковать... Опубликовала статью по-русски газета "Вести" Эдуарда Кузнецова. Да простится мне авторское тщеславие и наивная мечтательность, но теперь, когда свершилось непоправимое, мнится: если бы опубликовали своевременно, вдруг бы прочитал убийца и вдруг бы решил сменить оружие убийства на... нелицеприятный, беспощадный избирательский бюллетень."

В коротком послесловии к своей статье "Алеаторная сделка Ицхака Рабина", которая была опубликована ещё до покушения, я сравнивал убийцу Ицхака Рабина с Родионом Раскольниковым, героем романа Достоевского "Преступление и наказание". Теперь, по прошествии некоторого времени наблюдая за общественно-политическими событиями, происходящими в Израиле, вспоминается для сравнения еще один персонаж, правда, на этот раз не из романа, а из реальной истории России: Леонид Николаев.

"1 декабря 1934 года Леонид Николаев выстрелил из револьвера и убил Сергея Мироновича Кирова, главу ленинградской партийной организации. Убийцу схватили на месте преступления. Подробности этого преступления остались неопубликованными. Кто такой был этот Николаев? Как он ухитрился пробраться в строго охраняемый Смольный? Как ему удалось приблизиться вплотную к Кирову? Какие причины толкнули его на этот отчаянный шаг ─ политические или личные? Все обстоятельства преступления оказались окутаны покровом глубокой тайны."

Так сказано об убийце Николаеве в книге "Тайная история сталинских преступлений". Разумеется, все это происходило в другой стране, в другое время, при других обстоятельствах. Но всякий, кто занимался историей не как набором кладбищенских фактов, а прежде всего как важным пособием в понимании современной жизни, в том числе путем сравнения фактов и последствий, из этих фактов вытекающих, тот согласится, что привлечение Леонида Николаева, если не к юридическому, то к моральному следствию по делу Игала Амира допустимо и даже необходимо. Тем более, что и некоторые важные факты следствия совпадают. То, что Игал Амир, так же, как Леонид Николаев, планировал свое преступление, несомненно. Но далее наступает та самая тьма, окутанная покровом глубокой тайны, о которой говорится в "Тайной истории сталинских преступлений". Впрочем, не прошло и тридцати лет, как тайна преступления Николаева была раскрыта В эмигрантской же печати она стала понятна еще раньше от советских чекистов-перебежчиков. Оказывается, намерения Николаева стали известны тайным советским органам задолго до преступления, и они умышленно подтолкнули его на убийство и помогли это преступление совершить.

Разумеется, нет фактов, подтверждающих, что намерения именно Амира были известны полиции. Но то, что за ним следили задолго до преступления, и доказывать не надо. После убийства показали пленку, на которой заснят Амир в стычках с полицией на территориях. Какое совпадение, именно Амира засняли. И после этого Амир спокойно приблизился к Рабину с пистолетом в руках. Но об этом ниже. Конечно, Леониду Николаеву помогли совершить преступление тайно, как говорится в полицейско-уголовном мире "втемную", так что Николаев догадался о тех, кто ему помогал и им руководил, лишь перед расстрелом. Что касается Игала Амира...