Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле

— Кальссон? — спросил Фридрих, не веря своим глазам; выхватившие оружие соглядатаи казались ему теперь нереальными, будто во сне. — Как ты сюда попал?

— Я бы рекомендовал не оказывать сопротивления, — с улыбкой произнес Клупеус. Шершни, до того ждавшие в нишах, вышли вперед — их, судя по всему, было несколько дюжин. Клупеус слегка шевельнул пальцами, и молния, озарив зал, ударила в гарпун одного из соглядатаев. К счастью, он успел отбросить оружие и отпрыгнуть — в тот же миг гарпун ударился об пол и растекся лужей расплавленного металла.

— И это, — продолжал Клупеус, — только предупреждение. Я соглядатаями не интересуюсь, но, раз уж вы пришли, можете здесь и оставаться. Меня интересует только эта парочка, — он показал на Брумзеля с Фридрихом, — потому что Офрис просила дать ей возможность расправиться с ними лично. А сейчас у меня есть дела поважнее. Надеюсь, вас не затруднит подождать! — и с гадкой ухмылкой он развернулся и стал подниматься по лестнице.

Соглядатаи быстро переглянулись. Они представляли себе эту встречу совсем иначе. Дипломатический иммунитет, очевидно, Клупеуса нисколько не интересовал, и маг продолжал считать себя непобедимым. Проиграть-то он проиграл, но сейчас это не сильно помогало дюжине соглядатаев.

— Уберите оружие, — прорычал Брумзель.

Все разочарованно и едва сдерживая ярость повиновались. Кольцо шершней вокруг них смыкалось все плотнее.

Клупеус на лестнице обернулся.

— Ах да! Вот этих двоих — в маленькую камеру, остальных — в большую, — приказал он стражам.

Шершни внедрились в группку соглядатаев и оттеснили Брумзеля с Фридрихом в сторону.

— До встречи! — грустно крикнул Тальпа товарищам, когда тех выводили из зала.

Фридрих обернулся и вдруг увидел перед собой Кальссона — то есть мотылька, который когда-то им был.

— Вы пойдете со мной, — объявил он. Голос его звучал теперь иначе, гораздо резче и четче. От прежней протяжности и гнусавости не осталось и следа.

— Кальссон, — прошептал Фридрих, — ты правда не помнишь меня?

— Мне неизвестно, кто такой Кальссон, — отрезал мотылек. — Пройдемте, я доставлю вас в камеру, где вы будете ожидать устранения.

Фридрих в ужасе сглотнул. В глазах у него потемнело.

— Знаешь, — произнес он дрожащим голосом, — когда ты еще был Кальссоном, ты говорил, что хотел бы стать частью нашей истории. И вот ты ею стал, только… — Фридрих всхлипнул. Снова встретить Кальссона в таких обстоятельствах было слишком ужасно.

Мотылек повернулся к ним спиной и пошел вперед, шершни последовали за ним, толкая перед собой Брумзеля с Фридрихом. Холл остался позади, они очутились в извилистых коридорах со стенами из полированной меди. Здесь было темно, если не считать изредка встречавшихся ламп в стеклянных трубках.

Впереди показалась медная винтовая лестница. По ней в ряд можно было идти только втроем, так что шедшим позади шершням пришлось пока остаться наверху. Это была неплохая возможность вырваться и просто бежать вперед. Фридрих внимательно следил за Брумзелем, но тот никак на побег не намекал и не подавал Фридриху знаков. Впрочем, куда им тут бежать? Глубже внутрь этой металлической коробки? Но оттуда наверняка все равно будет не выбраться, их просто загонят в угол и снова схватят.

Камера, в которую их привели, была такая же медная, как и все в этом подземелье. В тяжелой металлической двери было маленькое круглое зарешеченное окошко, на потолке висела лампа в стеклянной трубке, но и она была за решеткой. Видимо, Клупеус опасался, что заключенные могут вооружиться осколками стекла. Фридриха с Брумзелем втолкнули в камеру, дверь за ними захлопнулась, послышался звук поворачивающегося в замке ключа.

— И что теперь? — затаив дыхание, прошептал Фридрих.

Брумзель огляделся. Камера была совершенно пустая, даже койки или скамьи никакой не было. Стены покрывали медные пластины, соединенные железными скобами. Выглядела эта конструкция очень крепко.

— Есть три варианта, — стал размышлять вслух Брумзель. — Либо Клупеус заметит, что мы правы и его муравьиных армий больше нет, но слишком поздно, потому что нас к тому времени, как он признает свою ошибку, уже ликвидируют. Либо он заметит это раньше и убьет нас из мести. Либо он вообще ничего не заметит, пока на его дом не обрушатся соглядатаи, но и это нам особо ничего не даст. Черт, почему мы вообще не подумали, что наш дипломатический иммунитет можно игнорировать?!

— То есть, по-твоему, у Клупеуса вообще нет никаких причин оставлять нас в живых, — резюмировал Фридрих.

— На данный момент — нет, — подтвердил Брумзель, садясь на пол.

Фридриха настолько безнадежное положение дел повергло в беспросветно-мрачное расположение духа. Особенно его угнетало, что в их аресте и ликвидации принимает участие Кальссон.

— И что нам делать? — тусклым голосом спросил Фридрих.

— Единственное, что мы могли бы еще сделать, — проговорил Брумзель, глядя в стену, — намекнуть Клупеусу на что-нибудь настолько фантастическое, что его сильно заинтересует, и он не будет нас убивать, пока не разберется, в чем дело. Так можно было бы протянуть время, пока соглядатаи нас не спасут.