Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле

— А, новый клиент! — вместо приветствия сказал он. — Ведите его наверх, там у нас есть еще пара свободных камер.

Фридрих оглядел человечка.

— Вы тюремный надзиратель, да? — настороженно спросил он. Его разозлило, что этот тип не проявил ни капли участия.

— Именно, именно. Можем сразу перейти на «ты», потому что до конца жизни тебе, кроме меня, разговаривать будет не с кем, — ласково ответил горбун. — Так что формальности можно отбросить сразу!

Прежде чем Фридрих успел что-нибудь сказать, человечек засеменил вверх по лестнице, шершни двинулись следом. Они поднимались всё выше и выше, так что Фридрих почти был рад, что его несут и не нужно подниматься самому. Наконец стали попадаться первые лестничные площадки. На каждой из них была лишь одна дверь — замурованная, с маленьким закрывающимся окошечком размером не больше кирпича. С каждой новой дверью Фридрих терял присутствие духа. Как же отсюда сбежать?

В конце концов они добрались до проема, который был не замурован, а просто закрыт деревянной дверью. Но и в этой двери уже было окошечко, которое останется открытым после того, как дверь замуруют.

Горбун отпер дверь.

— Внутрь его! — бодро проговорил он. — Ах да, сначала руки развязать. Чтоб не отвалились, ха-ха! — он вынул складной ножик и перерезал веревку. Фридрих взвизгнул, когда кровь снова стала поступать в пальцы — это было действительно больно!

Его втолкнули в камеру и тут же захлопнули дверь. Снаружи приглушенно доносился голос горбуна:

— Так, один из вас останется здесь и поможет мне замешать раствор. Вот ты!

— Без комментариев!

Скоро шаги на лестнице затихли, и Фридрих остался совершенно один. Он оглядел камеру: три каменных стены и большое незастекленное окно. У одной из стен стояла койка с одеялом, а рядом на полу — тарелка и кружка. Больше в камере не было ничего.

Сначала он попробовал открыть дверь. Он тряс ее и пытался вышибить с разбегу, но она оказалась крепче, чем выглядела. Замок взломать он тоже не мог, потому что с внутренней стороны даже замочной скважины не было. Да и зачем? Чтобы обитатели могли отпирать дверь? Этого явно не предполагалось. Он попробовал просунуть руку в окошко двери — может, ему неимоверно повезло, и горбун оставил ключ в двери? — но задвижку окошка тоже было не открыть.

Наконец Фридрих повернулся к окну. От вида на горы захватывало дыхание. Но сейчас красоты природы его совершенно не интересовали: он понял, что и через окно бежать не удастся. Стены были слишком гладкие, спуститься по ним было невозможно; а головокружительная высота, на которой он находился, не оставляла сомнений, что просто спрыгнуть тоже не выйдет. Это было бы чистейшей воды самоубийством — долина лежала далеко внизу. Фридрих печально усмехнулся.

Он сел на койку. Вещи у него не забирали, всё осталось при нем — и инструменты, и припасы. А почему бы и нет? Это ведь самая надежная в мире тюрьма, откуда бежать невозможно.

Тут снаружи послышались шарканье и стук. Видимо, горбун вернулся с раствором и кирпичами и как раз начинал замуровывать дверь. Может, с ним можно поговорить? Вдруг получится подкупить? И хотя у Фридриха ничего ценного не было, попытаться все же стоило.

Открыть окошко в двери изнутри было нельзя, так что он принялся колотить по дереву.

— Эй! Э-э-эй!

После долгого ворчания и пыхтения окошко действительно открылось.

— Ну-у? Что, уже соскучился в камере? — проскрежетал чей-то голос. Фридрих выглянул в отверстие: это действительно был горбун, и в руке у него действительно был мастерок.

— Есть хочется, — сказал Фридрих. Ничего лучшего ему в голову не пришло. Как-то ведь нужно было начать разговор, пока дверь еще не заложена.

— Хлеб раздают по утрам, — ответил горбун. — Вода рядом с дверью. Кружку я снова наполню завтра.

— Как? — спросил Фридрих, чтобы выиграть время. — Она же через это отверстие не пройдет!

— Поднесешь ее сюда, я из шланга налью, — объяснил горбун. — Еще вопросы есть?

— Тебе нравится замуровывать людей? — поинтересовался Фридрих, стараясь настроить тюремщика на откровенный лад.

— Хм, да вообще-то это не особо весело, приходится кучу тяжестей перетаскивать, — отвечал горбун. — Но в остальном мне моя работа нравится.

— А совесть тебя не мучает? — Фридрих постарался принять как можно более жалобный вид.

— Меня? Нет. Это бы работать мешало, — сказал горбун, наклоняясь за следующим кирпичом.

— Значит, ты видишь смысл в том, чтобы замуровывать людей, которые ничего плохого не сделали? — продолжил расспрашивать Фридрих.

— Смысл… Не надо мне тут про смысл! Смысла ни в чем нет, — нетерпеливо вздохнул горбун. Видимо, он хотел продолжать работу.

— Тогда нет смысла и в том, чтобы замуровывать меня здесь, правильно? — тут же возразил Фридрих.

Горбун отложил мастерок.

— К чему это ты сейчас? — просопел он.

Фридрих продолжал отчаянно цепляться за разговор.

— Скажи, людей здесь замуровывают, да? Навсегда? И дверь больше никогда не открывают, так?

— Да-а-а…

— А если ты меня… так сказать… выпустишь… никто не узнает, что меня тут больше нет, потому что это никто больше не проверяет, правильно?

Горбун засмеялся: