Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души

«До и после ужина Вагнер играл [на фортепьяно] и включил все ключевые фрагменты из «Мейстерзингера», имитируя все вокальные партии с постоянно нарастающей энергией. Он удивительно живой, подвижный человек, говорит очень быстро, очень остроумен и делает частные собрания такого рода очень веселыми. Между делом мы довольно долго беседовали с ним о Шопенгауэре; и можешь себе представить, как отрадно мне было слышать, с какой неподдельной теплотой он отзывался о нем, говоря, что многим обязан ему и что это единственный философ, понимающий природу музыки… Потом он прочел кусок из автобиографии, над которой работал, – одну ужасно забавную сцену из его студенческих дней в Аейпциге, вспоминая о которой я до сих пор не могу удержаться от смеха… В конце вечера, когда мы оба уже собирались уходить, он очень тепло пожал мне руку и от души пригласил навестить его, чтобы поиграть музыку и потолковать о философии».

К обаянию музыки теперь прибавилось обаяние человека; от первого Ницше постепенно избавился, но от второго – никогда. Его «мятеж против Вагнера» в более поздние годы – а на самом деле возврат к самому себе – был не разрывом уз, связавших его с возлюбленным тираном, но решимостью следовать своему собственному пути. Вагнер был на 31 год старше Ницше, то есть по возрасту годился ему в отцы, и это важное обстоятельство не ускользнуло от внимания психологов; он просто не мог видеть мир иначе как своими собственными глазами. «Другом» Вагнера был его слуга, иначе он переставал быть его другом и становился, по понятиям Вагнера, врагом – Вагнер делил человечество на друзей и врагов. Издалека, в ретроспективе, жизнь Вагнера – с его операми и театром в Байрейте, результатом которого стал фестиваль, – представляется грандиозной и сам он – фигурой колоссальной, выдающейся даже на фоне века великих личностей; но если мы попытаемся увидеть его глазами современников, то неудивительным покажется тот факт, что многие, кого он пытался использовать, порывали с ним, а иногда и проклинали за ту власть, которую он имел над ними даже после разрыва. И первым в числе таких людей был Ницше – практически равный ему по степени гениальности и устремлений и, бесспорно, превосходящий в интеллектуальном отношении всех, кого Вагнер когда-либо встречал. Сцена воскресного вечера под музыку «Мейстерзингера» открыла первый акт трагедии, которой суждено было завершиться сценическим громом «Казус Вагнер» и желчью «Nietzsche contra Wagner» («Ницше против Вагнера»).

3

В начале 1869 г. в Базельском университете освободилось место на кафедре классической филологии, и Ричля попросили внести возможную кандидатуру. Этот пост также предполагал преподавание греческого языка в высшей школе. Ричль предложил Ницше. 10 января он известил Ницше о том, что ведется обсуждение его кандидатуры на место в Базеле. 13 февраля Ницше получил назначение, а 23 марта в Лейпциге ему присвоили докторскую степень без экзаменов на основании работ, ранее опубликованных в «Rheinisches Museum». Базель был заинтересован в том, чтобы он рассмотрел вопрос о швейцарском гражданстве на случай, если его обязанности как гражданина Пруссии повлекут за собой в будущем призыв на военную службу; подразумевалось также, что ему следует обратиться к прусской администрации с просьбой освободить его от статуса военнообязанного. Ницше направил два необходимых запроса. Он пробыл дома в Наумбурге с конца марта до отбытия в Базель 12 апреля. 17 апреля он перестал быть гражданином Пруссии. Впоследствии он никогда, однако, не исполнял требований, предъявляемых швейцарским гражданством, и таким образом всю оставшуюся жизнь формально не имел статуса. В Базель он прибыл рано утром 19-го числа.