Фридрих Вильгельм I

И позитивные результаты разумной и практичной политики не замедлили сказаться. В Пруссию ежегодно въезжали до 6000 иммигрантов — немцы, голландцы, швейцарцы, чехи, французы. По всем ост-эльбским провинциям они распространяли опыт и знания, полученные в более высокоразвитых странах, где прежде они занимались торговлей и ремеслами, работали на первых индустриальных производствах. Земля постоянно заселялась, особенно быстро росли города, и так же стабильно и бесшумно рос материальный и культурный уровень населения государства, прежде называемого — то с жалостью, а то с презрением — «песочницей империи».

И зальцбургские события Фридрих Вильгельм встретил во всеоружии: он был опытным специалистом в области иммиграционной политики (успешно использовать свой опыт он мог еще десять лет назад). Только что он совершил продолжительную инспекционную поездку по Восточной Пруссии, лично проверил, в каком положении находятся евангелические переселенцы из Пфальца и из католических епископств на Рейне и на Майне, откуда в последние годы люди приезжали тысячами. В присущей королю манере он вникал во все подробности: как происходит закладка домов, как проветриваются стойла, как эти люди сеют, в каком состоянии крестьянский инвентарь и т. д. (Кроме того, король строжайшим образом проверил кассовые книги доменов — подробности мы еще узнаем!) Так король и добывал себе компетентность и независимость даже на поприще международной политики, хотя всячески ее сторонился. Вооружившись прогрессивными идеями толерантности (эпоха Просвещения уже наступила), будучи непревзойденным профессионалом миграционной политики, теперь Фридрих Вильгельм появился на международной сцене, чтобы сыграть блестящую роль. И тут оказалось: король, так мало сведущий в делах дипломатических маскарадов, не знает себе равных там, где речь идет о вещах практических и близких каждому человеку.

26 августа и в Зальцбурге, и в Восточной Пруссии одновременно раздались раскаты грома, заставившие содрогнуться всю немецкую общественность. Император, чувствуя угрызения совести из-за военной акции против зальцбургских крестьян и в то же время опасаясь за свою «Прагматическую санкцию», пожелал огласить в Зальцбурге так называемый «Декортаториум». Император призывал протестантов к спокойствию, настоятельно советовал покориться власти архиепископа, но в то же время сулил помощь тем, кто обратится к нему с жалобами по религиозным вопросам. Архиепископ Фирмиан, оскорбленный нарушениями его «территориального суверенитета» в Зальцбурге, велел сорвать императорские объявления со стен. Свою позицию по отношению к «крестьянскому сброду» он подтвердил новыми угрозами. Тем же днем в Кёнигсберге, столице Восточной Пруссии, по приказу Фридриха Вильгельма I был публично повешен глава местной палаты Управления королевскими доменами фон Шлюбхут. Господина фон Шлюбхута, «кавалера из старинного дворянского рода» и родственника графа Трухзеса фон Вальдбурга, то есть аристократа, осудили уголовным судом в Берлине после трехдневного процесса. В качестве главы местной палаты фон Шлюбхут «немилосердно обращался с подданными», а также растратил 1700 талеров, предназначенных для выдачи «колонистам, привезенным из чужих стран». Король-солдат велел немедленно привести смертный приговор в исполнение.

Ужас привилегированных сословий в Пруссии, да и в империи тоже, перешел все границы. Никто не мог вспомнить, чтобы когда-либо представитель дворянского рода столь наглядно наказывался за жестокое обращение с бедняками и за растрату. Брауншвейгский посол в Берлине сообщал своему двору: «Этот пример навсегда будет стоять перед глазами каждого чиновника, давшего присягу…» Совершенно верно. Но прежде всего это касалось всех чиновников Пруссии: они убедились, что обманывать переселенцев, еще не знакомых с местными условиями и потому особо нуждающихся в заботе и внимании государственных служащих, король никому не позволит. Показательная казнь одного — кровавое поручительство за благо десятков тысяч.

1 сентября Фридрих Вильгельм отправил в регенсбургский рейхстаг служебную записку, где предлагал зальцбургским протестантам убежище в Пруссии. А 5 сентября в Вене был опубликован императорский мандат, полный угроз в адрес Регенсбурга, где развелось слишком много терпимости и сотрудничества с «крестьянскими изгоями, под предлогом религии образующими праздные толпы». В тот же день архиепископ Фирмиан снова заявил, что «бунтовщики» зальцбургской земли — не лютеране, а опасные сектанты, «мечтатели и фанатики».