Фридрих Вильгельм I

5) Каждому переселенцу ежедневно выдавались деньги: мужчины получали четыре, женщины три, а дети два гроша. Эти суммы выплачивались им в течение всего путешествия вплоть до их прибытия к месту назначения (продолжительность поездки составляла от пятидесяти до семидесяти пяти дней).

6) Каждому переселенцу король гарантировал блага, предусмотренные его патентом 1721 г.

7) Переселенцы, желающие поселиться и крестьянствовать в Восточной Пруссии, сверх того бесплатно получали необходимый скот, семена и сельскохозяйственный инвентарь.

8) Переселенцы получали письменную гарантию того, что на новой родине для них будут построены церкви, а для отправления служб в их приходах прибудут протестантские священники.

10 марта тайный советник Данкельман передал патент короля зальцбургскому посланнику в Регенсбурге. Тогда же посланнику стало известно: католические церкви и монастыри в прусских областях Магдебурге, Хальберштадте и Миндене предупреждены о том, что их ожидает, если зальцбургский епископ не прекратит бесчинства в отношении протестантов своей страны. Вена также усилила дипломатическое давление на Фирмиана. И тот вынужден был сдаться: распорядился отпустить «еретиков», не принуждая их к скоропалительной продаже имущества.

Наконец-то зальцбуржцы получили возможность собрать пожитки и отправиться в далекий путь к «земле обетованной» — в страну прусского короля. После прибытия его комиссаров колонны повозок с домашним скарбом, женами и детьми тронулись в путь. (По настоянию короля выехать смогли и дети младше тринадцати лет.) Разными путями ехали они в Пруссию: вниз по Рейну через Вестфалию, вдоль по Майну через Фогтланд либо по берегу Верры через Тюрингию. Везде, где появлялись изгнанники, происходили трогательные сцены: солидарность и сострадание обуревали их новых соотечественников и единоверцев. Евангелические земли и города встречали странников колокольным звоном и духовными песнопениями. Помочь переселенцам захотели и еврейские общины: раввин хальберштадтской синагоги объявил, что перестанет считать себя иудеем, если из торговли с зальцбуржцами будет извлечена хотя бы малейшая выгода.

К шести часам вечера 30 апреля 1732 г. первые 843 зальцбургских переселенца вошли в Берлин. Три дня спустя брауншвейгский посол сообщал:

«Все они держали в руках книги с псалмами и благоговейно пели духовные песни: „Хвалим Тебя, Господи“, „Благи дела Господни“ или „Кто послушен воле Божьей“. В колонне двигалось около тридцати запряженных четверками лошадей телег, на которых люди везли инвалидов и свои жалкие вещи. Многих берлинцев это зрелище повергало в слезы, и они подавали странникам милостыню. Даже евреи и сострадательные солдаты протягивали им подаяние».

Сама Софья Доротея на следующий день принимала иммигрантов в своем дворце Монбижо, где им раздавали деньги и библии. Придворный художник Песнэ написал для коллекции королевы портрет милой зальцбургской девочки. Берлинцы сделали из иммигрантов настоящий культ. В моду вошли крестьянские украшения из серебра, берлинские дамы стали носить островерхие шляпы фольклорного покроя — как у женщин с зальцбургских гор. Во встрече переселенцев король-солдат принял самое горячее участие. Один свидетель сообщал, как король долго стоял в толпе странников перед дворцом, слушая их рассказы, и «слезы катились по его щекам».

Из Берлина переселенцы под руководством комиссара отправились в Штеттин. Там стояли корабли для доставки их в Восточную Пруссию.

А потоки гонимых зальцбургских протестантов продолжали двигаться с юга на северо-восток, к прусским границам. (Фридрих Вильгельм настоял на продлении срока исхода зальцбургским архиепископом до 15 апреля 1733 г.) Временами в Берлине скапливалось до двух-трех тысяч иммигрантов, а четыре тысячи человек проходили через Берлин ежемесячно! И наконец министры Генерального управления стали озабоченно переглядываться. Но король-солдат писал на полях докладных записок, предостерегающих его от излишнего оптимизма: «Слава Богу! Что за милость Господь оказал бранденбургскому дому! Именно Он нам этих людей и посылает».