Фридрих Вильгельм I

Во вторник 11 сентября Софья Доротея прибыла вместе с придворным штатом в Вустерхаузен для участия в охотничьем сезоне. Король, куривший у окна в Табачной коллегии, при виде кареты королевы встал, выбил трубку и взмахнул платком. Тут же раздался оглушительный залп замаскированных пушек — королеву приветствовали салютом. Королева и ее фрейлины от неожиданного грохота оказались чуть ли не в шоке. А король хохотал и от радости бил себя ладонями по бедрам. Его распирало хорошее настроение. На днях в голову королю пришла замечательная идея, и вот вчера он отправил в Регенсбург специального курьера с заданием: посетить заодно и зальцбургскую землю и поговорить там с крестьянами, дабы убедиться в их «истинной набожности», а также ознакомиться с их бытом.

Евангелический корпус под председательством саксонцев обратился к императору и ввиду нетерпимого положения протестантов в зальцбургском архиепископстве попросил предоставить им право на эмиграцию. В письме от 15 сентября король-солдат требовал сделать еще один шаг: в случае, если зальцбургский архиепископ наконец не образумится, пригрозить ответными мерами против католических церквей и монастырей на территориях, подвластных протестантским князьям. Он писал:

«После того как представитель Зальцбурга столь нагло ответил на прусский рескрипт (от 1 сентября. — Примеч. авт.), будет уместно довести до его сведения следующее: евангелические имперские сословия и князья надеются на прекращение императором чудовищных притеснений протестантов. Но если зальцбургский архиепископ продолжит гонения, евангелические князья и сословия поступят так же и с собственными подданными-католиками».

Эти усилия дали результаты. Клерикалы-католики северных и восточных германских земель испугались угроз непредсказуемого прусского короля и, ломая руки, воззвали к австрийским братьям по вере. В Вене тоже скандала не хотели: как раз в это время император хлопотал о международном признании своей «Прагматической санкции». Таким образом, зальцбургский архиепископ, и слышать не желавший о том, что его «еретиков» надо оставить в покое, оказался под сильным давлением венского рейхсгофрата.

Атакуемый со всех сторон, Фирмиан организовал против своих упрямых подданных провокацию (уже вторую — первой был трюк с переписью протестантов). Всем зальцбургским «стрелкам», то есть всем мужчинам, способным держать в руках оружие, отдавался приказ: явиться 22 октября на очередной смотр. Едва стрелки собрались на площади, как тут же появились три тысячи императорских всадников, взявших их в плотное кольцо. Под угрозой смертной казни ошеломленных стрелков заставили сдать оружие. Сопротивления со стороны зальцбургских эмигрантов теперь можно было не опасаться, и через три недели Фирмиан опубликовал свой знаменитый Патент о переселении. Отныне все жители зальцбургской земли, не признающие римско-католического вероисповедания, под угрозой телесных наказаний и смерти высылались из страны. Из разрешения на эмиграцию архиепископ сделал эдикт об их изгнании! Высылке подлежали все лица в возрасте от тридцати лет и старше: детей до двенадцати лет брать с собой не позволялось. (То есть матери из страха за детей должны были склонить своих мужей к покорности!) Все неимущие — слуги, рабочие, пастухи, чиновники, строители, рудокопы и т. д. — должны были покинуть страну, прихватив свои семьи и пожитки, в течение восьми дней, самое позднее к 30 ноября. В противном случае им грозило тюремное заключение. Все бюргеры и мастера тотчас же лишались особых прав. Владельцам домов и земельных участков давались, «благодаря особой милости князя», два-три месяца для продажи собственности. Затем они тоже должны были исчезнуть.

Известие о патенте Фирмиана возмутило весь евангелический мир — северные княжества империи, Англию, Нидерланды, скандинавские страны. Евангелический корпус выразил свой протест. В евангелических городах империи начали собирать пожертвования; за гонимых молились.