Фригорист

– Че тебе? – недовольно бросил Стрелков, – ты зачем бабку притащил?

– Ой-ой, чур-чур меня, – истово стала креститься старуха, – духи, духи… Ой, силы небесные…

Если бы Данилыч не поддерживал старушонку, она бы рухнула на колени.

– Ну, – с небывалым облегчением спросил Данилыч, – слышишь ты его?

– Слышу-слышу, милок, – боязливо заговорила баба Шура, – ой, что же это делается?

– Значит, не беляк, – удовлетворенно хмыкнул Данилыч.

– Ах ты, сука, не верил, свидетеля притащил! Да у нее не мозги, а куриная жопа! – разгневался Стрелков, – а ты ее в качестве эксперта притащил!

Бабка таращила глаза от ужаса. Ее губы бесшумно шевелились – она шептала молитву.

– Узнаешь Сережкин голос? – начал допытываться Данилыч, тряхнув обомлевшую бабку.

– Я твоих друзей упомнить всех не могу, – назидательно ответила бабка, как видно, справившаяся с волнением, – у тебя их вона сколько!

– Так Сережка – самый первый дружан, мы ж с ним каждую пятницу тут сидим. Ты не прикидывайся, слышь, Лексевна!

– Ну, вроде да, вроде он, – запинаясь сказала бабка, словно оправдывалась за свою забывчивость – ее настроение менялось очень быстро, – Сергей… Только не видно его, а так он… Кому ж еще быть? – уверенным голосом добавила она, чем привела Стрелкова в неописуемый восторг.

– О! Старая, а сразу поняла! – засмеялся он, встал с табуретки и прошелся по комнате.

Подойдя к бабке, он опустил свою лапищу на ее тощее плечо.

– Чуешь силу? – заглянул он в ее сухое морщинистое лицо.

– Ой! – вздрогнула бабка, – ой, какой тяжелый!

Ее заметно потрясывало, но она, похоже, решила, что для нее же будет лучше, если она выдержит роль до конца.

– О-па, опа, Америка-Европа, – с этими словами Стрелков подхватил бабку на руки, отчего та зашлась в хриплом визге.

– Ну ты, ну ты, – ошарашенно бормотал Данилыч в то время как бабка порхала в воздухе, – отпусти старушку, поставь на место.

– Да она по разумению тебя за пояс заткнет, шваль неверящая! – весело кричал Стрелков, продолжая вертеть бабку.

Ее пышные юбки, пыля, развевались в воздухе, словно лоскуты ветхих парусов.

– Пусти, черт, – бабка шлепнула рукой по воздуху и, попав Стрелкову по макушке, отдернула свою сухонькую ручонку.

– О-о-о-па, – с этим возгласом Петрович опустил пошатнувшуюся и упавшую в объятия к Данилычу бабку.

Она была не жива-ни мертва. Часто дышала и приговаривала: «Уморил, уморил…»

– Ежели б знала, – осерчала бабка, пришедшая немного в себя, – не пошла бы! Я ж старенькая, – жалобно протянула она, – этак вы бабку раньше времени на тот свет проводите…

А в этот время Стрелков затеял фейерверк из отверток, камешков, каких-то железок, клочков пожелтевшей бумаги, газет. Бабка и Данилыч с боязливым удивлением наблюдали за всеми этими цирковыми номерами. Потом дошла очередь до табуреток, подушек, одеяла – их Стрелков не подбрасывал, а передвигал туда-сюда, кидал на диван, подбирал, свертывал-развертывал.

– Я есть, есть, есть! – возбужденно восклицал он.

– Чудеса-а-а! – подивилась старушка, – что же это с ним стало?

– Невидимым стал! – гордо заявил Стрелков, – так что, убедился?

Данилыч подавленно кивнул. В тайне он надеялся, что голос исчезнет, а предметы застынут на своих обычных местах. Он даже был согласен на беляк, но принять разумом новое качество своего друга отказывался, несмотря на коловращение отверток и подушек.

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Дудин, ну сколько можно? – Макс выбросил в приоткрытое окно окурок и в упор посмотрел на своего шефа. – Почти сутки здесь торчим, а толку – ноль. Делать нам что ли больше нечего?

Было видно, что он заметно устал и немного нервничает.

– Это и есть дело, Макс, – спокойно ответил Игорь Васильевич.

Он взял полупустую бутылку минералки, стоявшую между сиденьями и, отвернув пластиковую пробку, сделал несколько глотков. Дудин и сам начал было подумывать, что они теряют время, поджидая этого Стрелкова, но тут в дальнем конце дома появилась крепко сбитая шатенка лет тридцати в широкополой шляпе. Соблазнительно покачивая чересчур широкими бедрами, обтянутыми пестрыми сине-белыми бриджами, она приближалась к подъезду. На лице у нее были большие солнцезащитные очки, через плечо перекинута плоская сумка из соломки, а огромный бюст стягивала майка такого же как и бриджи цвета.

– Глянь-ка, расфуфыренная фуфырка, – кивнул в сторону дамочки Игорь Васильевич.

– Ага, – усмехнулся Макс, облизываясь, – с такой бы покувыркаться на сеновале.

– Козел ты, Макс, – осадил его шеф, – при чем здесь сеновал?

– Ты думаешь, это его жена? – Макс встрепенулся. – С чего это ты взял?

– С того самого, дурень, ты только стрелять классно можешь, а мозгами шевелить не хочешь, – поддел его Игорь Васильевич. – За сутки она здесь появилась первый раз, идет уверенно, значит, возвращается домой. Одета… – он на секунду задумался, – словно отдыхала на природе. Дома не ночевала, поэтому можно предположить, что ездила за город куда-нибудь. И потом, должен же кто-то появиться у них в квартире. Всех остальных жильцов подъезда за эти сутки я уже сфотографировал.