Фрилансер. Битва за ареал

— Потому, что они не хотят сражаться! — выплюнул я эти слова, словно сгусток желчи, и понял — повело. Дай бог не сорваться, ибо в крышу снизу реально забарабанило. — Мне «слили», что они ведут переговоры с этими уродами, но только потому, что я и сам это предполагал, и был бы озадачен, если бы они не сообщили. Не говорят — значит скрывают, «сливают» меня. Типа, так безопаснее. Да, пока они меня не сдали, и, возможно, договорятся, что я даже останусь жив. Но мне в принципе это не нравится! — вспылил я окончательно, вскочил и нервно заходил перед лавочкой, пытаясь привести мысли и чувства в божеский вид. Хименес понимающе молчал, рассматривая бетонопластик дорожки аллеи.

— Я видел её глаза, — рвало меня желчью и ядом, и я осознал многое, что до этого воспринималось чисто интуитивно. — Принцессы Алисии. Это не был взгляд непримиримого воина. Да, она побарахтается, но у неё есть «план Б». То же и с остальными — они ничуть не лучше, а кто-то, наверное, даже похуже, ибо не имеет за плечами двух лет Корпуса. Ведь то, что им некуда бежать — неправда! Некуда бежать только королеве. Той да, хоть вешайся, но додави! Что она периодически и делает, когда её загоняют в угол. — Это я бросил намёк на Марсианскую операцию, которую провернула королева у Хименеса под носом, походя щёлкнув старика по оному носу. — Русский бухгалтер может свалить на историческую родину, и человек с его квалификацией и деньгами всегда найдёт возможность договориться с земляками о тихом пребывании на их территории. Сирена… Сирена страшна только здесь, на своём месте. Исчезни она — и никому дела не будет до её персоны. Пусть живёт на Волге, с мужем, опытным консультантом президента Марцелова. Алиса — вольная птаха. Заберёт близняшек-дочерей и осядет… Да хоть в той же Империи! Будет жить на ранчо в Парагвае, или на вилле у моря, никуда не будет лезть, и зачем её трогать? У неё полно на всех компромата, вы не давите на неё, она не светит компроматом на ваших подданных. И все счастливы.

— Фрейя… — Я усмехнулся, перейдя к вкусному. — Фрейя — королева в изгнании. Вначале, наверное, поживёт у русских — папа договорится. Потом по-родственному свалит к вам, в Империю, где её будут использовать, чтобы иметь козырь в давлении на Венеру. При перехвате власти на Венере, а вас вряд ли устроит правительство, которое вы не контролируете, она в теории сможет вернуться и возглавить про-ваше государство. С нею может улететь много хороших людей, которым опасно оставаться на Венере, но все они спокойно найдут себя рядом с нею.

— Ну, а Изабелла с Эдуардо никому не интересны! — подвёл я черту. Тем более, Изабеллу вы обещали оставить мне.

Успокоился, сел. Посмотрел на памятник. Сеньор Эрнесто с постамента загадочно улыбался. Я понимал этот взгляд — вспомнил его «Старик и море», героическое сопротивление терзающим тебя объективным силам. Победа в трудной неравной борьбе со стихией. Я помню, Мастер, читал. Но сейчас не та ситуация.

— У них полно денег, — снова продолжил я, ибо сеньор Хименес молчал. — Полно подставных фирм на Земле, которые останутся у них, даже если конфисковать всю официальную собственность клана Веласкес на Венере. У них просто горы компромата на всю Солсистему, включая маленькие несамостоятельные страны! Они даже смогут со временем вернуть то, что потеряют, заключив грамотные союзы с нужными силами. И даже меня они прикроют своим волшебным покрывалом, отправив на райский остров с Изабеллой заниматься гостиницами и туристами. Вот только я этого не хочу, сеньор! Не хочу счастья на райском острове с любимой, если цена этому — предательство!

— Отказ от борьбы не есть предательство, — парировал сеньор. — Это всего лишь отступление перед грозной неодолимой силой. Давай будем откровенны, монархии в наше время — лютые анахронизмы. Себастьян понимает, что он — всего лишь компромиссная фигура наших семей, удерживающая их в рамках, не дающая снова скатиться в пучину кровавой гражданской войны. Империя большая, у нас всё происходит медленно, и он не уверен, что его дети, не то, что внуки, останутся править. А Венера — маленькая. И все кризисы монархии в ней видны издалека, и проявляются очень быстро. Может это просто историческая тенденция, и ты призываешь бороться с ветряными мельницами?

— Может и так, — согласился я. — Может это и ветряные мельницы, которым плевать на бедного маленького меня. Но я, сеньор, как тот медоед, не могу сдаться. Просто не могу. Мы начали эту борьбу, и больше скажу, это я настоял на вводе в город войск под предлогом государственного переворота. И, какая ирония, этим решением мы напугали настоящих заговорщиков, которые почувствовали опасность и проявили себя, начав действовать. Мы должны сразиться и или додавить и растерзать их, или они растерзают нас. И я готов быть растерзанным.