From Prison to Promise

Мои подельники тоже оказались в округе Харрис. Но у нас было мало шансов пересечься, поэтому виделись мы разве что на допросах и заседаниях суда. Те моменты, когда я видел знакомое лицо, были очень странно-приятными. Мы приветливо кивали друг другу, строили рожи. Иногда удавалось переброситься парой слов. Зак всегда пытался подбодрить меня.

— Чувак, забей. Бук, мы выберемся, понял? Ты не заслуживаешь тут находиться. Я о тебе позабочусь!

Зак был из старой гвардии. У него уже были две ходки, он не хотел, чтобы и меня ожидала такая же участь. Он не хотел, чтобы тюрьма сломала мою жизнь, заставляя меня каждый раз собирать ее по кусочкам. Зак пытался взять всю вину на себя, чтобы помочь мне, и я этого не забуду никогда. Серьезно, сколько людей будут согласны удлинить свое нахождение в тюрьме, чтобы помочь другому?

Но как бы самоотверженно он себя ни вел, к его словам никто не прислушивался. Нет, конечно же, нас внимательно допрашивали, наши ответы записывали, обвинение видело, что прежде я никогда не привлекался, но нас хотели посадить всех троих.

Восемь месяцев в тюрьме округа Харрис измотали меня. Я вспоминал свою маму, которая умерла, когда мне было 13. Я вспоминал ее слова каждый день. Она часто говорила мне:

— Малыш, есть хорошее и есть плохое. Нет никаких оттенков между ними. И если ты не поймешь этого, ты окажешься вт юрьме.

Я пришел к осознаванию, что оказаться за решеткой было моей кармой. Я заслужил это и готов был принять это без злобы и обиды. Я хотел лишь, чтобы все было правильно.

Над моим делом работал Гейб Ньехаас, которого нашла Билли. Он убеждал меня пойти на сделку, и мы начали обсуждать этот вариант. Это был высокий тощий белый парень с широким лицом. Он был опытным юристом, я уважал его и полностью ему доверял. Он сказал, что лучшим решением для меня будет признать вину. Но он сразу же предупредил о главном факторе: судья Тед По.

Я провел достаточно времени в тюрьме Харрис и видел, как протекали суды других парней. Все дико боялись судью По. Он отправил за решетку не один десяток таких как я. Его приговоры были особенно жесткими. И как я ни молился, чтоб избежать его, именно По был назначен судьей по моему делу. Если бы начался суд, у меня не было ни пол-шанса. Гейб сказал, что у меня есть два варианта: признать вину за вооруженное ограбление и принять любой приговор, который он озвучит. Или же добиваться суда.

Со всеми уликами против меня, включая показания свидетелей и подставу Робин, соглашаться на суд присяжных было равноценно самоубийству. Меня бы признали виновным и выписали срок от 5 до 99 лет. А это значило провести за решеткой от 10 до 50 лет. Я даже думать о таком не хотел.

Гейб поработал с обвинением и договорился, что я могу признать вину лишь по двум пунктам. В этом случае мне светили по пять лет за каждый из них, но эти сроки шли бы параллельно. Это также означало, что в случае хорошего поведения я мог бы освободиться через 2 или даже 1.5 года! Я раздумывал меньше минуты.

Девять месяцев, которые я уже провел в тюрьме Харрис, мне бы естественно зачли. Так что я понимал, что мне светят еще 12-14 месяцев. Я подписал нужные бумаги, полностью признавая свою вину.

При всем моем беспокойстве я принял приговор как возможность наконец-то примириться с самим собой, принять свой проступок и начать готовиться к новой жизни.

В общем, этот день настал, я попрощался со своими друганами и надел кандалы, которые кроме меня также сковывали еще шестерых ребят. Они были в оранжевых костюмах, кандалах, мы вместе загрузились в автобус Техасского департамента правосудия и отправились в неизвестность. Мне до последнего не говорили, в какую тюрьму меня отправят, так что я в прямом смысле слова ехал в никуда. Руки вспотели, но я не подавал виду. Заключенные чуят страх и слабость за милю. Так что я не хотел открывать этот ящик Пандоры.

Сначала нас привезли в Тюрьму Хантсвилла. Прозвище этого заведения было «стена» — из-за знаменитой стены из красного кирпича, возведенной еще в 1849 году. Любой техасец, отправляющийся за решетку, проходит через Стену: там оформляют бумаги, сдают анализы крови, мочи, проверяют зубы и проходят медосмотр, чтобы окончательно решить участь заключенного. Я провел в Хантсвилле не больше недели, но я в полной мере прочувствовал разницу между настоящей тюрьмой и тем заведением в округе Харрис. Как только я зашел внутрь, эта разница буквально ударила меня по голове. Клетки, расположенные в четыре этажа, в воздухе было очень странное чувство: Стена была и остается тюрьмой, где приводят в исполнение наибольшее количество смертельных приговоров. Я буквально кожей чувствовал панику и смерть вокруг меня. Если в мире и есть тюрьмы с призраками, Стена — первая из них.

Моя клетка была 3×4 метра, в ней был небольшой стальной унитаз и койка. Стены были исчерчены непонятными каракулями, некоторые из которых были там аж с 70х! Они вогнали меня в депрессию. Осознание того, сколько времени я потеряю, давило на меня огромным грузом.