Фронт без линии фронта

Мост оказался крепким орешком, и, чтобы раскусить его, нужно было изрядно поломать голову. Непосредственную охрану моста несла рота солдат. Со стороны обоих выездов угрожающе уставились в небо стволы зенитных орудий. Опытные глаза наших разведчиков насчитывали там же несколько тщательно замаскированных минометных батарей и два десятка пулеметных гнезд. По ночам через каждые 10—15 минут над мостом взлетали осветительные ракеты и опускались на парашютиках, заливая окрестности ослепительно белым мертвенным светом. Дежурные пулеметчики то и дело выпускали в сторону леса длинные очереди. О том, чтобы подойти к мосту со стороны въездов, не могло быть и речи. Нужно было искать какое-то другое решение, чтобы уничтожением моста подвести естественный итог боевой и разведывательной деятельности нашего отряда в районе Здолбуново.

Обо всем этом шла речь в землянке Медведева, когда в июле он собрал в лагере всех, до чьего сведения счел нужным довести приказ Москвы.

— В первую очередь, — обратился Дмитрий Николаевич к Гнидюку, — я рассчитываю на здолбуновское подполье. У вас хорошие связи, знакомство. Все это нужно использовать. Нельзя терять ни одного дня.

Наконец, все пришли к выводу: мост можно взорвать, только сбросив на него мину с поезда. Для этого требовался снаряд большой разрушительной силы, весом в 40—50 килограммов.

— Имейте в виду, что с выполнением этого задания надо спешить. Учтите, что взрыв моста поручен одновременно и другим отрядам и группам, — предупредил Медведев.

Поручить Коле с его неистощимой фантазией столь важную операцию — значило вызвать к жизни десятки планов, подчас совершенно невероятных. Но я не сомневайся, что, как это уже не раз случалось, Гнидюк, умеющий использовать в нужных целях самую крохотную зацепочку, найдет правильное решение. После таких слов Медведева Гнидюк не мог спокойно ждать времени отправки в Здолбуново. Коля действительно, как он мне впоследствии говорил, боялся, что Прозоровский мост взорвут без него. Пришлось эту задачу ему решать на месте, в Здолбуново.

Изготовить мощную мину нашим специалистам было проще простого. Но как доставить ее на мост? Гражданским лицам проезд во всех поездах в направлении Шепетовки без специального пропуска категорически запрещался. Тщательно — до деталей — продуманная система контроля исключала полностью возможность проезда «зайцем», без документов.

И все же решение было найдено и утверждено командованием отряда.

…Николай Гнидюк после ухода от Шмерег долго не мог найти себе в Здолбуново подходящего жилья. В городе шли беспрерывные облавы и проверки. Квартиру нужно было найти немедленно. По совету Жоржа Жукотинского Николай решил обратиться к Пилипчукам. Сестру Владека Ванду он тоже хорошо знал. С этой жизнерадостной, крепкой девушкой, выглядевшей старше своих лет, Николай познакомился при довольно необычных обстоятельствах.

Придя как-то в Ровно к своему дальнему родственнику, нашему подпольщику, Ванда застала там нашего разведчика «пана Болека» — Михаила Макаровича Шевчука. Шевчук, всегда старавшийся завязать на всякий случай лишнее знакомство, напросился к Ванде в гости.

Ванда растерялась: про этого «пана Болека», коренастого, плотно сбитого человека, говаривали недоброе, считали, что он работает в гестапо.

Отказать «пану Болеку» — Шевчуку девушка не решилась — на то у нее были свои основания — и согласилась, хотя и не очень охотно, принять гостя.

— Вот и отлично, панна Ванда, — весело воскликнул Шевчук, — на днях непременно навещу.

Действительно, не прошло и недели, как к скромному домику Пилипчуков на Долгой улице подкатил легковой автомобиль.

За рулем сидел партизан Иван Белов. На заднем сиденье небрежно развалились «пан Болек» и «пан Багинский».

С тех пор Гнидюк стал часто захаживать к Ванде. Постелено девушка прониклась к нему некоторым доверием, хотя и не забыла, что с молодым преуспевающим коммерсантом ее познакомил, как со своим другом, «гестаповец пан Болек». Она надеялась, что в известной степени приятельские отношения с Шевчуком и Гнидюком в трудную минуту смогут избавить ее от серьезных неприятностей. Дело в том, что еще в 1942 году Ванду насильно отправили в Германию. В Ковеле, бросив свой чемодан на произвол судьбы, девушка бежала из эшелона и со многими приключениями вернулась домой.

Страх, что этот факт может стать известным немецким властям, и заставлял Ванду принимать у себя в доме «пана Болека» и «пана Багинского».

Когда симпатия к жизнерадостному, открытому парню брала верх над недоверием, Ванде казалось, что ее подозрение о характере связи между Гнидюком и Шевчуком лишены оснований, что это всего лишь деловое знакомство.

Неизвестно, сколь долго длилось бы это недоразумение, если бы Гнидюк, убедившись, что на девушку можно положиться, не признался ей, что он является разведчиком-партизаном.

С этого дня Ванда Пилипчук, как и ее старший брат Владек, стала нашей разведчицей, одним из звеньев в сложной цепи здолбуновского подполья.