Фронтовая юность

Подполз Ющенко. Мы хотели вынести парторга к урезу воды, прикрываемому крутым берегом, но Згоржельский воспротивился этому и остался на поле боя. А ранение было серьезное: под левым глазом торчал осколок. Василий ловко вытащил из щеки кусочек металла, затем принес в каске воды, смыл кровь. Несколько мелких осколков извлечь не удалось.

— Не до этого сейчас, — махнул рукой парторг и, забинтовав щеку, продолжал стрелять.

— Ющенко! — крикнул комбат. — Идите во второй взвод третьей роты! Там выбыли из строя командир и его помощник. Принимайте командование, готовьтесь к броску.

Действительно, в ходе боя произошла перемена. Когда наши бойцы по примеру Ющенко закричали «ура», гитлеровцы залегли, потом начали отползать назад. Кряжев понимал, что наступил благоприятный момент для контратаки. Если не использовать его, противник рано или поздно вновь предпримет попытку сбросить батальон в реку. По сигналу комбата — красная и белая ракеты — бойцы поднялись в атаку. На плечах противника мы ворвались в траншею, опоясывающую деревню. Снопами искр взметнулись разрывы снарядов на ее западной окраине.

— Наши! Дошел-таки Барков! — с каким-то упоением кричал Кряжев. — Есчь поддержка.

Но не дремал и враг. Чувствуя, что затея устроить нам ловушку на западном берегу Лучессы провалилась, а их атака не удалась, гитлеровцы обрушили на нас всю свою огневую мощь.

Продвижению к деревне особенно мешал отсекающий огонь с флангов. Пулеметные трассы, перекрещиваясь, расходились веером. Из глубины вражеской обороны посыпался град снарядов. Послышался грохот и лязг танков, спешивших из-за деревни. Но многие бойцы уже закрепились в крайних домах и вели перестрелку с засевшим в подвалах противником.

В разгар боя командир роты связи Коньков доложил Кряжеву, что связь восстановлена. Соединившись с полковником Додогорским, комбат сообщил обстановку и получил приказ во что бы то ни стало удержать захваченный плацдарм.

Казалось, ночи не будет конца. Но бойцы батальона выдержали и ночь, и день, стойко защищая завоеванный плацдарм. Нас хорошо поддержали огнем артиллеристы. На вторую ночь реку форсировал на заранее сбитых плотах второй батальон, понесший, однако, значительные потери. На плацдарм прибыл командир и штаб полка. Мы начали сооружать незатейливые блиндажи. В качестве строительного материала использовали бревна разбитых плотов. Теперь стало веселее: людей прибавилось, да и полковое командование с нами.

Вскоре радость была омрачена. Фугасный снаряд противника угодил в блиндаж, в котором находились штабные офицеры. Начальника штаба Комиссарова, находившегося у входа в блиндаж, взрывной волной отбросило к реке. «Когда я пришел в себя, — рассказывал Андрей Федорович, — то увидел: бойцы растаскивали вздыбившиеся бревна. Из-под обломков извлекли тяжелораненых капитана Носухина, лейтенанта Погорелова, майора Отводчикова. Невредимым, если не считать легкой контузии, оказался лишь сержант Лужнов — комсорг штаба полка».

Чудом уцелела полковая радиостанция. Передавались позывные штаба дивизии. Андрей Федорович не мог их разобрать: заложило уши. Он жестом указал на работающую рацию. Радиограмму приняли, но как ее расшифровать? К тому времени лейтенанту Погорелову уже была оказана помощь: кто-то из товарищей обдал его лицо холодной водой из Лучессы, поднес к губам флягу со спиртом. Лейтенант открыл глаза. Поняв, чего от него ждут, он приподнялся, но, не рассчитав силы, упал. Не без помощи начальника штаба Погорелов дополз до рации, расшифровал радиограмму и тут же снова потерял сознание. Не мог знать тогда Иван Степанович Погорелов, какую великую службу сослужил он полку: в радиограмме было предупреждение о том, что гитлеровцы вот-вот бросят против нас танки.

…Бойцы насчитали двадцать танков и самоходных установок. Стреляя на ходу, они приближались к нашим боевым порядкам. Из-за облаков неожиданно вывалились «юнкерсы». Пикируя друг за другом, они сбрасывали на клочок и без того истерзанной земли свой смертоносный груз. Через наши головы проносились снаряды реактивных установок.

Наступил, пожалуй, самый критический момент боя. Не скрою: кое-кто из бойцов растерялся, дрогнул. Но это была минутная заминка. Как потом выяснилось, малодушных не было ни среди коммунистов, ни среди комсомольцев.

На моих глазах бойцы взвода первой роты стойко сражались с тремя танками. Когда вражеские машины приблизились,  в них полетели противотанковые гранаты. Один танк вспыхнул. Трудно сказать, как я поступил бы со своей последней гранатой, но, когда выскочил из окопа, две другие машины повернули назад. В это время с новой силой налетел шквал артиллерийского огня. Один из снарядов разорвался совсем близко, и взрывная волна швырнула меня на мерзлую землю…

Когда я очнулся, увидел на горизонте бледный диск восходящего солнца. Кое-как разобравшись в обстановке, я с трудом дополз к командному пункту батальона.