Фронтовая юность

— Правильно, может подавить, если не сопротивляться, — сказал Згоржельский и спросил бойца: — Вот вы что делали, когда «тигр» на траншею наехал?

— А что я?.. Я, как и все… залег.

Дружный смех огласил ночную тишину. Со стороны врага раздалась пулеметная очередь трассирующих пуль.

— Нервничают… Не переносят нашего смеха. Правду говорят, что русскому здорово, то фашисту — гроб, — заметил, улыбаясь, Петр Кузьмич и после небольшой паузы продолжал: — Залечь — дело не хитрое. Иной раз необходимо и это. Но не для того мы здесь, чтобы отлеживаться.

— Так ведь какая махина, — оправдывался все тот же боец, — что с ней поделаешь?

— Как что? Другие справляются.

— Разрешите, товарищ капитан, — подал свой голос Ивлев, известный в батальоне храбростью и веселым характером. — Махина страшная. По правде говоря, и я чувствовал себя неважно, когда «тигр» шел на нас, хотя этих самых «тигров» не раз видел и живых и мертвых. Тому, кто боится этого «зверя», надо лечиться.

Все насторожились, ожидая, что скажет этот никогда не унывающий человек.

— Лечиться? — переспросил Ющенко.

— Ну да, лечиться, — невозмутимо ответил Ивлев. — «Тигробоязнь» — это болезнь. Как боязнь воды для тех, кто не умеет плавать, как боязнь высоты… Помню, года три назад пошел я со своей Машей в парк — тогда я был еще кандидатом в ее мужья. Проходим мимо парашютной вышки. Она и говорит: «Прыгни, Петя». — «Что ты, — говорю, — Машенька, я же ни разу не прыгал». А она свое: «Прыгни, не трусь». Раз дело дошло до подозрения в трусости, делать нечего, купил билет, забрался на вышку. Посмотрел вниз — голова закружилась, коленки, чувствую, дрожат. Прикрепили ко мне лямки, кричат: «Давай сигай». А я, вместо того чтобы «сигать», пячусь назад. Тут ветер ка-а-к рванет, я не удержался и — вниз головой. Не помню, как приземлился. Слышу голос Маши: «Петенька, милый, жив ли?» А я и сам не знаю, жив я или мертв. Взяла меня под руку, склонилась, шепчет на ухо: «Верю, любишь… Только уж лучше больше не прыгай». А я решил побороть высотобоязнь. В следующий выходной снова пошел в парк. Теперь уже один. И опять — на вышку. Надел ремни, зажмурился и… бултых. Ничего. Я второй, третий раз. Даже интересно стало. Так прыгал, пока деньги были.

Почти каждая фраза Петра сопровождалась хохотом.

— Да, братцы, — продолжал Ивлев, — так я и поборол эту проклятую высотную болезнь. В первые дни войны попросился в десантники. С самолета прыгал. Да вот ранили во время одной высадки, и сюда попал. К чему я все это говорю? А к тому, что и с тигробоязнью можно и нужно справиться.

— Правильно, — поддержал его Згоржельский. — Если не струсишь, с танком можно бороться. Есть у тебя автомат — бей по смотровым приборам и щелям; противотанковое ружье под руками или граната — бей по бортам, башне, бензобаку, двигателю, по гусеницам, бросай бутылку с горючей жидкостью по щелям и жалюзи моторного отделения. Ты невредим, а танк, глядишь, подбит, пылает. Правильно я говорю, Ющенко? Расскажи, как ты подбил сегодня танк.

— Рассказать-то, конечно, можно, — потирая лоб, начал Василий, — но я и сам еще плохо знаю уязвимые места танков. До сих пор бросал гранаты как все — куда попадет. Сегодня угодил связкой под гусеницу. Я так думаю: надо нам обследовать подбитые танки, выяснить уязвимые места «тигров» и «фердинандов», начертить схемы. Эти дьявольские машины должен знать каждый боец и сержант.

— Мысль хорошая, — одобрил Петр Кузьмич. — Беритесь за дело. А я попрошу начальника политотдела, чтобы в дивизионной газете опубликовали схемы немецких танков с указанием уязвимых мест.

Згоржельский ушел в другое подразделение. Мы с Ющенко отправились к подбитому им танку. Проходи по траншее, переговорили с некоторыми членами комсомольского бюро батальона, с комсоргами рот и взводов об изготовлении своеобразных наглядных пособий. Пока мы осматривали обгоревшего «тигра», комсорги рот выяснили, кто из бойцов и сержантов знает уязвимые места немецких танков, и попросили этих бывалых воинов нацарапать на цинковых дощечках, вырезанных из патронных ящиков, контуры машин. Вскоре мы уже видели в руках бойцов такие дощечки с изображением штурмового орудия «фердинанд», танков Т-V («пантера») и Т-VI («тигр»). Их уязвимые места были обозначены проколами пластинок или крестом. Эти дощечки прозвали «букварем». Агитаторы проводили беседы, рассказывали об опыте истребления танков, о том, как следует выбрать позицию, с какого расстояния лучше всего бить из ПТР, бросать гранаты.

В полночь на передовую прибыла команда хозяйственников, в составе которой находились капитан Георгий Васильевич Григорьев — помощник командира полка по тылу и повар Софроныч.