Фронтовые разведчики

— Я не знаю, где это Пружилище… Я где-то читал, что будто бы был на Белорусском фронте… Чушь. Был там

такой эпизод… На участке одного батальона была лощина, а на высотке — хутор, который немцы превратили в опорный пункт. Нас человек семь пошло в обход. По дороге встретили немецкий патруль, взяли его. Этот патруль нас сам вывел к хутору. Мы ворвались в дом. Помню, на столе стояла бутылка шнапса, лежали галеты и окорок в тесте… Я всю жизнь до войны и во время войны мечтал об окороке, запеченном в тесте из ржаной муки… На печи лежал немец. Мы его тоже взяли в плен. Потом открыли огонь по немцам, дали ракету, и батальон побежал в атаку, захватил этот хутор. А мы на санях, которые там стояли, с пленными поехали к себе.

— Какое было отношение к власовцам?

— Если к немцам после прочтения статей Эренбурга была ненависть, то к власовцам у меня не было определенного отношения. Я не верил в это все хозяйство. Почему? Потому что сам Власов был одаренный генерал. Не был бы он одаренным, его бы Жуков не притащил на Ленинградский фронт. Его же потом во всех газетах превратили в пьяницу, развратника. Я уже тогда в это не верил.

— Как относились к женщинам на фронте?

— Я их не видел там. У нас был медсанбат. Они были все пристроены около командиров батальонов.

— Как восполнялись потери в разведвзводе?

— У нас до Нарвы потерь практически не было. А в марте 1945 года я сам в госпиталь угодил. Там что получилось… Уперлись в Курляндскую группировку. После мощной артподготовки наши заняли то ли одну, то ли две траншеи, и все — нет продвижения. Я шел на передовую по следу танка. Смотрю, заяц бежит. Достал «парабеллум». Думаю, стрельнуть или нет?! Не стал стрелять. Тут немец стал из танка или из пушки стрелять по мне. Я полянку перебежал, а там землянка. Я в нее заскакиваю, а в ней немец! У меня пистолет в руке. Я ему: «Хенде хох!» Он руки и поднял. Хорошо, в запас, но немец нужен, потому что рано или поздно заставят за пленным идти. Тут и мои ребята из взвода подошли. Поговорили, решили, что я возвращаюсь в штаб, а они останутся наблюдать. Я немцу руки завязал, а чтобы не убежал, снял с него штаны. Вышли мы с ним на НП дивизии. Потом рассказывали: «Мы смотрим в стереотрубу: батюшки мои, идут Яганов и немец без штанов!» Пришли на НП. Немец показывает на меня, что, мол, я изверг, заморозил его, и в это время прилетела мина. Я остался живой, немец, а человека четыре было раненых.

Немца я сдал. Дали мне задание понаблюдать за стыком батальонов. Только я пришел в окопы, как немец пошел в атаку. Немцы поднялись из своей траншеи, и наши поднялись, чтобы удирать. Я думал, по кому стрелять? По нашим или по немцам? Дал очередь над головами наших. Они залегли, тут я их поднял, и побежали мы вперед на немцев. Немцы давай драпать. На плечах у них ворвались в поселок Калей. За этот бой я был представлен к ордену Славы 1-й степени.

Проходит несколько дней, и нас посылают брать немца. Мы отправились. Спустились в траншею. Нас было пятеро. Я направо несколько шагов за поворот сделал. «Хальт!» Я говорю: «Свои». Он мне автомат в грудь: «Пропуск?» Я правой рукой за ствол схватился, успел отвести его от груди, а левую занес, и в это мгновение он нажал на курок. Четыре пули в предплечье. Кто-то из парней, Мучников кажется, его по голове прикладом… А я как сжал автомат, так руку не могу разжать. Вернулись к своим. Рука у меня опухла, вся черная от пороховой гари. Мне налили одеколона, что ли, тройного… Он мутный, я пить не стал. Фельдшер Торопов мне налил спирта — я выпил. Рука ноет. Попросил особиста написать бумажку, что не самострел. Хотя как можно себе руку прострелить четыре раза, не знаю… И поехал по госпиталям до самого Молотова. Когда приехал в Молотов, меня в ванну посадили, медсестры помыли, спину потерли. Потом влили кровь. 400 кубиков. Потом еще. Доску привязали к руке, она у меня уже не ноет, все нормально, не гнется.

Пока был в госпитале, война закончилась. Я по-честному скажу, мне было очень даже жаль, что она закончилась. Я не понимал, что же мне делать дальше. Ведь уже сложился военный быт. Вот операция закончилась, остатки полка вывели. Штаб пишет похоронки, по 100 граммов пьют. В медсанбате отрезают ноги, руки, раненые кричат: «Помоги, сестренка!» А солдаты что? Разожгли костры… Идет треп: «Смотри, Лелька Бомба-то к ротному в землянку ходила, того убило… Ты посмотри, уже к комбату ходит».

^{Наградной лист Яганова Н. М.}

Бойцы сняли с себя гимнастерки, жгут вшей. Вшей было столько, сколько нужно… У немцев в землянках было все благородно устроено, стены обвешаны шерстяными или байковыми одеялами, пол деревянный, не как у русских в землянках. И в то же время огромное количество вшей! Мы от них их получали. Вот такая самая нормальная жизнь…

Вернулся в Москву. Пошел заместителем директора обувной фабрики. Поступил в заочный юридический институт. А потом работал в строительных организациях.