Фрося(СИ)

собрал свёрток с закусками, прихватил бутылку водки, заявил, что они с учителями и

другими интеллигентами посёлка традиционно каждую неделю в эти вечера встречаются

за партией преферанса, где немножко расслабляются водочкой, интересными

разговорами, что он и так пропустил один такой вечер.

Фрося вдруг вскинулась:

- А почему ты не спросишь, как я к этому отношусь или тебе всё равно?...

- Фросенька, ну, это уже устоявшаяся традиция, для меня это отдушина...

- А, что нам мешает пойти туда вместе, неужто опозорю или придусь не ко двору?...

На последнюю реплику Фроси, Алесь никак не отреагировал, а молчком вышел из дома.

На плохое настроение Фроси оказывало влияние и вынужденное безделье, ей привыкшей

с утра до вечера хлопотать по хозяйству, решать кучу домашних вопросов, готовить и

торговать на базаре - с тремя детьми и больным пожилым человеком не заскучаешь.

Вдруг для неё наступила пора, когда время девать просто было некуда.

Приготовить обед и прибраться много времени не требует.

И хоть деньги ещё не закончились, но она понимала, что они не бесконечны, доводить

ситуацию до критической это не по её характеру.

В начале октября пришли письма от старших детей, это несколько разбавило печальные

будни.

Стас коротко поведал, что учёба у него ладится, что дважды уже на выходной приезжала

Аня и надоела ему с поучениями, с помешательством на уроках.

Тётя Оля сильно не надоедает, но супы ему варит регулярно и заставляет переодеваться.

Коровка чувствует себя хорошо, свинка тоже.

Дальше шли вопросы в основном к Андрейке и привет папе.

Письмо Ани было намного длинней и разнообразней.

Она с энтузиазмом описывала занятия в школе, где ей приходится в быстром порядке

осваивать литовский язык, но с этим она не задержится, у неё уже есть подружки, которые

ей помогают.

С тётей Басей у неё полное взаимопонимание, та дождаться не может, когда она вернётся

со школы, вздыхает, когда уходит прогуляться с подругами или идёт в синагогу к раввину

Рувену, который передаёт ей огромный привет, тётя Бася и Ицек тоже кланяются ей.

За Стасика пусть она не волнуется, он присмотрен, тётя Оля с него глаз не спускает.

И я хоть через неделю, но буду его навещать и проверять положение дел в техникуме...

Опять следовало в письме дочери много вопросов про Андрейку, очень просит его самого

писать ей письма.

С жаром пишет, как скучает, как она её любит и гордится, ведь её героическая мама, как

жена декабриста поехала за мужем в Сибирь.

В конце письма передаёт привет папе и надеется на скорую встречу.

Через несколько дней в магазине Аглаи Фрося повстречала знакомого уже милиционера и

на всякий случай спросила его о работе, тот предложил ей убирать в их отделении

милиции, на что она сразу же согласилась.

Алесь же выразил своё недовольство:

- Фрося, мы же живём в маленьком посёлке, все друг у друга на виду, а тут, жена учителя

и уборщица...

- Ах, простите, институтов не кончали, вы, пан учитель, разве об этом раньше не знали?!

Ты, может быть считаешь, что на твою учительскую зарплату проживём?

- А почему и нет, что нам больше всех надо...

- Дорогой муженёк, я тебе напомню, что у меня кроме тебя, есть трое детей.

Я не хочу тебя упрекать, но пока ты живёшь на мои деньги, а они не бесконечны...

Трудно сказать, чем могла бы закончиться эта перепалка, но в дом вошёл Андрей и

родители замолчали, хотя не переставали кидать злые взгляды друг на друга.

глава 74

Уже в конце октября в Таёжном наступила настоящая сибирская зима.

На дома, деревья и землю лёг пушистый белый снег, искрящийся под солнышком и

редкие прохожие шли на встречу друг другу, дыша морозным сиреневым паром.

В один из таких дней Фрося возвращалась с работы,

(Она по-прежнему убирала в отделении милиции по четыре часа в день).

Молодая женщина шла медленно по поселковой улице, наслаждаясь этим зимним днём, с

удовольствием вдыхая чистый морозный воздух.

Она полностью ушла в свои думы, не замечая ничего и никого вокруг.

Вдруг дорогу ей заслонила чья-то тень.

Фрося подняла глаза и увидела злое лицо женщины, которую не столько узнала, сколько

догадалась, что это Александра, бывшая пассия её мужа.

Фрося попыталась её обойти, но та вновь заслонила дорогу:

- Что, дорогуша, не помнишь или делаешь вид, что забыла ту ночь, когда явилась в наш

посёлок зачуханной курицей?...

Женщины были примерно одного роста, но явно было видно, что заведующая столовой на

хороший десяток лет была постарше и на десяток килограмм побольше.

- Нет, я не забыла ту ночь и вас начинаю вспоминать, но мне это не доставляет никого

удовольствия, прошу, дайте мне пройти, а то неровён час зашибу...

- Ах, ах, ах... какие мы гордые!...

А, где была твоя гордость, когда уводила от меня отогретого и откормленного мужика?...

Весь посёлок судачит, что живёте между собой, как кошка с собакой... поганка, сама не

гам, и другому не дам!...

- А чего это он не остался у такой добренькой пригожуньи?

Да и сейчас гвоздём не прибила к себе и верёвкой не связала...

- Ты, польская курва, наверно не понимаешь, с кем связываешься, я же могу и обратиться

кое-куда, про вашу монеточку рассказать...