Фрунзенск-19. Закрытый и мертвый

Работа в скорой помощи требовала от Любы силу и самоотдачу, но зато девушке не приходилось скучать. Каждый день, каждый выезд приносил что-то новое. Были боль и слезы, но доставалась и благодарность, работа с людьми – задача не из легких. И все-равно Любе нравилась ее новая работа, а главное – она заново привыкала к Фрунзенску. К небольшому городу, где она родилась и выросла, к городу, который простил ей измену и принял обратно такую, как есть. Теперь же и Люба могла отплатить ему за гостеприимство, могла стать хоть чем-то полезной, и девушка с каждым днем понимала уверенней, что настоящее счастье вовсе не такое, каким оно виделось ей еще год назад.

Алексей

Две недели в новой колонии пролетели быстро и незаметно, Алексей Татьков привыкал к новой жизни. Нет, конечно, это была не свобода, конвой под окнами и колючая проволока, протянутая по всему периметру бетонного забора, напоминали заключенным, что именно они находятся по эту сторону от общества и власти. Но въездные ворота основную часть времени оставались незапертыми, а солдаты из караула, – обычные срочники, не усматривающие врагов в заключенных, – с таким раскладом можно было смириться. Из общей комнаты на третьем этаже, где Алексей уже практически обжился, открывался вид по ту сторону колючей проволоки, – «окно в жизнь», – думал Татьков, грея лбом оконную раму. За окном проплывала жизнь в своем чарующем, непрерывном ритме, всю красоту и прелесть которого мог оценить лишь человек, лишенный свободы. К счастью, лишенный временно, – восемь лет за убийство с отягчающими – это еще не самый худший расклад из возможных, – вспомнил Леха слова адвоката. Наверное, он был прав, но тем не менее, даже эти восемь лет прозвучавшие для Татькова, как гром, среди ясного неба, показались немыслимым и нестерпимым сроком, – восемь лет, за что, ребята?

За окном мелькала жизнь, ее невозможно было потрогать, пощупать, но, теперь ее можно было хотя бы увидеть – а за это Леший готов был отдать все, что угодно. Быстро и плавно мимо окна по дороге пробегали мелкие легковушки, их поток иссякнет ровно тогда, когда солнце раскрасит мачты фонарных столбов, причудливыми фигурами выделяющиеся среди берез и акаций, – наблюдающий за жизнью мужчина у окна выучил это уже в первую неделю своего приезда. Иногда в потоке машин, как большие, рычащие жуки, по дороге медленно и печально тащились автобусы, сопровождаемые ревом двигателя и серой гарью. Если присмотреться очень внимательно, можно разглядеть и лица пассажиров, едущих утром на скучную работу. Большинство людей отречено смотрели в сторону тюрьмы, не видя всей прелести окружающего мира, сквозь пыльное стекло гремящего автобуса, погруженные в свои мысли и заботы, никто из них Татькова не видел, – мне бы ваши проблемы, – мысленно завидовал он. Но из этого правила были и исключения. Пару раз бесцеремонно изучая безразличные, скучные лица, Алексей поймал взгляд пассажирки автобуса, ее любопытные, живые глаза нашли фигуру небритого мужчины и долго, и с интересом рассматривали его.

Полная, миловидная девушка, скучающая среди сонных попутчиков, вопреки ожиданиям заметила Татьков и посмотрела на него любопытными карими глазами, от этого взгляда Леха смутился. За несколько месяцев, проведенных в колонии, Леший отвык от посторонних интересов, – кому придет в голову рассматривать лицо незнакомого зека? Но девушка не отвела глаз и Леха помахал ей рукой, по-доброму, без обиды. Незнакомка снова удивила, помахав рукой ему в ответ – красивой ее, конечно, не назовешь, но что-то в этой девушке определенно радовало глаз. Полноватая, с пышной челкой, располагающее к общению дружелюбное личико, – «домашняя и уютная», – понял Татьков в тот момент, когда коптящий автобус покинул видимые из окна границы.