Фуэте на Бурсацком спуске

Наконец они вышли. Морской и Прекрасная Дама. У Коли аж дыхание перехватило. Нарядившись для важной миссии, Соня выглядела еще красивее. О, эта походка! Немного напряженная, нетвердая, вызывающая желание немедленно поддерживать и защищать, но вместе с тем восхитительно женственная и прекрасная! О тот самый пьянящий аромат, заполнивший салон, едва счастливчик Морской распахнул перед Прекрасной Дамой дверь авто! О шляпка с низкими полями, интригующе обнажающая лишь нижнюю часть лица, такого нежного, такого беззащитного! О светлая коса, игриво прячущаяся под мехом воротника. Коса? Постойте-ка… Коса? Николай резко обернулся и оторопел, встретившись взглядом с глядящей на него в упор Светой.

— Я не хотела, но они меня убедили.

— Ты? Ты? Ого! — Николай растерял все слова. — Выглядишь — что надо! Я и не думал, что ты так можешь…

Света возмущенно запыхтела и тут же ехидно заметила:

— К Сонечке твоей жених приехал. На полдня. Она его оставить не смогла.

— Да ну и ладно, — отмахнулся Коля. — Я даже и не знал, что ты вот так умеешь того-этого…

— Пудриться, что ль? — Света не выдержала и рассмеялась. — Или духами поливаться? Или челку сахарной водой мочить, на бумажки крутить и над примусом сушить? Да я и не умею. Это Соня с бабушкой Зислей меня так вырядили. Думают, что людей нормального вида в недра Главодежды не пропустят.

Когда приехали на место и издали увидели группку девиц у входа в элегантный особняк бывшей мануфактуры, единогласно решили, что Соня и ее мама были правы. Света решительно вышла из авто и направилась к полукруглым ступенькам входа. Полчаса, потраченные в муках обучения хождению на высоких каблуках, все же не прошли даром. Свете казалось, что она шла весьма уверенно.

— Кто последний? — спросила она у дамочек деловито.

Те прыснули со смеху, но все же снизошли до объяснений.

— Тут тебе не очередь! Как позовут, так все и пойдем. Кого не отсеют еще на входе…

Свете «будущие коллеги» совершенно не понравились. Разодетые так, словно никогда не слышали ни о скромности советских тружениц, ни о растлевающем влиянии роскоши… Пришедшие вроде бы и не на работу вовсе, а на какую-нибудь кабаре-вечеринку из середины 20-х… Они томно вздыхали, глядя на закрытую дверь, и громко переговаривались.

— Насколько хорошо тут платят? — спрашивала одна. — Сравнимо с частными мануфактурами?

— Тю! Рассмешила! Толку сравнивать? — отвечала другая. — Раз частных не осталось, то и сравнивать не надо. Чтобы не расстраиваться.

— Если ты про деньги, то зря пришла, — подхватила еще одна. — Но зачем они тебе? На них все равно сейчас ничего не купишь. Тут в другом смысл. Столовая бесподобная, и одежда часто перепадает. Как брак какой или просто неучтенка, так кому-то из демонстраторов обязательно вещичка достается. А еще часто бывает, что швея и так и эдак под тебя готовое платье подгоняет, а закройщик потом орет: «Всю вещь мне истыкали! Теперь она негодная! Вот и отдавайте ее тому, под кого выкалывали». Так пара-тройка демонстраций, и гардероб соберешь.

— А на базар потом с этими вещами можно? — не унималась первая спрашивающая. — Мне деньги позарез нужны.

Тут из тени ближайшей арки вышла под фонарь очень высокая гражданка в красном шерстяном платке. Оказалось, в арке прятались от ветра еще несколько человек. Вид у них был куда более нормальный, чем у осаждающих крыльцо дам. Света приободрилась.

— Если деньги нужны, то надо в кассу взаимопомощи обратиться, — посоветовала подошедшая. — Только надо, чтобы сюда взяли. Трудоустроенной надо быть. А возьмут или не возьмут — дело случая. Сейчас они тебя посмотрят, запишут, а потом, если уволят кого или вдруг особо массовое мероприятие у них будет, то позовут. И тогда, считай, повезло — трудовой договор на год точно заключат. И все, ты порядочный труженик, а не обладательница сомнительных доходов. Я, честно скажем, не в восторге от того, что свою профессию должна прикрывать какой-то Главодеждой, но, раз уж воспетый мировой революцией феминизм еще не одержал верх над буржуазными предрассудками и публичные дома у нас все еще запрещены, приходится искать официального трудоустройства.

«Только бы меня среди этих дамочек никто из знакомых не увидал!» — шарахнулась Света и подняла глаза вверх. Толстолапые когтистые драконы с врубелевской мозаики с отвращением глядели на глупых дамочек сквозь полузакрытые веки.

«Я не такая!» — на всякий случай шепнула им Света, но разгадать ответ не успела, потому что большая стеклянная дверь решительно распахнулась.

— Гражданочки, кто на смотр? — прокричали из вестибюля хорошо поставленным голосом. — Так, Елена, ты сразу уходи! Сказали тебе не приходи, значит, не приходи! Нечего было с директором ругаться. Не знаю, в чем ты там ему не угодила, но… Прости.

— Вот шельмец! — в сердцах выругавшись, гражданка в красном платке пошла прочь.

— Вас, милочка, тоже не пущу! — это было хихикающей даме. — От вас коньяком пахнет.

Света внутренне сжалась. А вдруг и ее почему-то «не допустят»…