Fuga maggiore

Мариси невольно восхитился его выдержкой. Все-таки хорошо, что Карина-атара не позволила ему умереть летом, после позорного бегства от взорвавшихся складов. С тех пор лейтенант ни разу не заговорил с Мариси сам, а адмиралу как-то не приходилось к слову, но проштрафившийся боец делал все, чтобы реабилитировать себя. Звания его не лишили, и после обследования у Дзии по личному приказу ректора службу он продолжал нести в прежнем режиме. Его сначала взвод, а потом и батальон всегда находились в образцовом состоянии, и периодические инспекции так ни разу и не нашли ни одного серьезного упущения. Если так дело пойдет и дальше, скоро, через полгода или год, лейтенант получит третий класс, а там и до капитана недалеко. Неизвестно, как он поведет себя в бою — струсит и побежит снова или же бросится под пули, чтобы героически умереть во искупление старой вины, но точно в таком же неведении адмирал пребывал относительно почти всех остальных бойцов под его нынешним командованием. Надежда на то, что боев больше не предвидится.

Явившийся чиновник явно не ожидал такого приема. Мариси не смог удержать уголок рта, загибающийся в ледяной усмешке, наблюдая, как тот переводит затравленный взгляд с Фуанны на своего стоящего на коленях телохранителя и обратно.

— Документы! — все так же равнодушно повторил лейтенант, когда пауза затянулась. — Мне еще долго ждать?

— Я… у меня нет документов! — пискнул Левый министр. — Я всем известен! Вы не имеете права меня задерживать…

— Для того, чтобы въехать на территорию Хёнкона, необходимо предъявить паспорт международного образца и визу, выданную одним из посольств или консульств университета «Дайгака». Об этом тоже широко известно, тара. Освобождены от получения визы только постоянные или временные граждане Хёнкона, способные предъявить идентификационный браслет или доказать свою личность иным способом.

— Я гражданин! Я жил в Хёнконе еще тогда, когда ты на свет не родился!

— Неверно, — лейтенант слегка зевнул, вежливо отвернувшись, и Мариси снова восхитился его игрой. Положительно, в нем пропал настоящий актер. — Одним из первых указов регента-атары все бывшие жители за пределами Хёнкона лишены гражданства, о чем специально несколько раз объявлялось по радио и телевизору — и в Ценгане, и в Кайнане. Желающие обязаны получить гражданство заново, подав заявление и получив одобрение лично ректора Университета. Ты подавал заявление, тара? Нет? Тогда ты не можешь проехать.

— Но у меня важное письмо! — воскликнул Маэн, нервно облизнув губы. — Я должен поговорить с адмиралом Мариси!

— О чем именно? — громко осведомился Мариси, приближаясь ленивой походкой. — Я слушаю.

Левый министр бросил на него непонимающий взгляд, и его челюсть медленно отвисла.

— Ты… адмирал Мариси Мигото? — пробормотал он пораженно.

— Я адмирал Мариси Мигото, временный администратор Университета, — с удовольствием согласился Мариси, проигнорировав откровенно хамский тон. — А заодно и глава временной администрации в соответствии с уставом Университета. Что, не похож?

Левый министр ошеломленно оглядел его с ног до головы. Мариси попытался увидеть себя его глазами: высокий, но сутуловатый (последствия давней травмы) мужчина с густой сединой в непокрытых волосах, с чуть запавшими глазами, одетый в простую камуфляжную форму — без опознавательных знаков, рваную на коленях и изрядно испачканную грязью: когда пришло внезапное сообщение о визите, он осматривал позиции наблюдателей-корректировщиков на Ланте. По всей видимости, в голове Фуанны-атары просто не укладывалось, что не то чернорабочий, не то просто неизвестный бродяга вдруг назвался правителем хотя и небольшой, но все же независимой и богатой страны. В одежде регента просто обязаны наличествовать если не королевские алые и пурпурные цвета, то хотя бы розово-красные оттенки, а уж изгвазданная камуфляжная форма наверняка выглядит просто оскорблением. Посмаковав свое наслаждение несколько секунд, Мариси повторил:

— Так что, не похож?

— Н-нет… — заплетающимся языком пробормотал Левый министр. — То есть да… То есть…

Однако же Маэн Лай Мэнь вряд ли стал бы высокопоставленным сановником вне зависимости от своих происхождения и связей, если бы не умел держать себя в руках. Почти мгновенно его лицо стало вежливо-бесстрастным, и, вложив кисти рук в широкие рукава, он низко поклонился.

— Приношу глубочайшие извинения за свое поведение, Мариси-атара. Его не оправдывают даже непривычные обстоятельства, — выпрямляясь, Маэн окинул погранзаставу взглядом. — Я никак не ожидал, что ты окажешь мне великую честь, самолично выехав навстречу. Я крайне польщен и в то же время чрезвычайно смущен и не нахожу слов, чтобы выразить свою радость. Да продлятся твои лета до глубокой старости, атара! Как сказал поэт,

Звонкий ручей умер,
Галька цветная поблекла в пыли,
Пусто гнездо цапли,
Но листья в дубраве так же свежи:
Неподвластны жаре великаны.