Фулгрим

— Похоже, тебе нравится работать в таком беспорядке, — сказал Леопольд и сморщил нос от запахов в ее студии. — Как ты здесь что-то находишь?

Он осторожно пробирался по краю рабочего пространства, перешагивая через разбитые склянки с краской, обломки деревянных рам и обрывки холста. Критическим взглядом Леопольд окинул несколько картин, еще висевших на стенах, и Серена поняла, что они не произвели на него никакого впечатления.

— Я полагаю, все артистические натуры склонны к беспорядку, — сказала она. — А ты как работаешь?

— Я? Совсем не так, — ответил Леопольд. — Я работаю в крохотной каюте, с блокнотом и пером, которое отдыхает добрую половину времени. Студии имеются только у самых значительных летописцев.

Горечь в его голосе вызвала в ее теле нервную дрожь.

Кровь громко стучала в висках, и Серене приходилось прикладывать усилия, чтобы контролировать дыхание. Она наполнила два стакана темно-красной жидкостью из бутылки, купленной у маркитанта на нижней палубе специально для этого случая.

— Наверное, мне повезло, — сказала она, пробираясь через завалы мусора. — Хотя, наверное, мне стоило бы хоть чуть-чуть навести здесь порядок. Я не думала, что сегодня вечером вернусь в студию не одна, но, как только увидела тебя в «Ла Фениче», поняла, что хочу с тобой поговорить.

Он с улыбкой принял ее лесть и предложенный стакан и с любопытством посмотрел на густую жидкость.

— Я… я тоже не ожидал, что кто-то проявит интерес к моей работе, — сказал он. — Я попал в Двадцать восьмую экспедицию почти случайно, когда разбился один из челноков, перевозящий избранных поэтов из мериканского улья.

— Хватит глупостей, — оборвала его Серена и подняла свой стакан. — У меня есть тост.

— И за что же мы выпьем?

— За счастливое крушение, — усмехнулась Серена. — Если бы не оно, мы могли никогда не встретиться.

Леопольд кивнул и осторожно пригубил напиток, но, найдя его превосходным, снова заулыбался.

— Что это? — спросил он.

— Это называется «Мама Джуана», — объяснила Серена. — Это смесь рома, красного вина и меда, приправленная золотым корнем.

— Звучит экзотично, — заметил Леопольд.

— Говорят, это очень сильный афродизиак, — промурлыкала Серена, одним долгим глотком осушила стакан и швырнула его в стену.

Леопольд вздрогнул от звона разбитого стекла. Остатки вина оставили на стене длинные красные потеки. Ободренный откровенным проявлением ее желания, он выпил вино и бросил стакан на пол, после чего нервно рассмеялся, словно не в силах поверить своей удаче.

Серена шагнула ближе, взяла его обеими руками за шею и прильнула к губам. Он на мгновение напрягся в ее руках, озадаченный неожиданной страстью, но в процессе поцелуя быстро расслабился. Леопольд даже положил руки ей на бедра, и Серена тотчас прижалась к нему всем телом.

Так, сцепившись, они стояли, пока Серена могла это вынести, а потом она увлекла его на пол и стала срывать одежду, попутно опрокидывая оставшиеся флаконы с красками и мольберты. Ощущение рук Леопольда на теле было ей отвратительно, но даже это вызывало желание кричать от радости.

В какой-то момент Леопольд прервал поцелуй, из прокушенной Сереной губы закапала кровь, а на глупом лице появилось выражение легкой тревоги. Но Серена уже крепко прижалась к его телу, перевернула на спину, взобралась сверху, и они совокуплялись, словно дикие звери, прямо посреди разгромленной студии.

Наконец его глаза расширились и бедра стали содрогаться от спазмов. Серена, протянув руку, нащупала заточенный мастихин.

— Что?.. — только и успел произнести Леопольд, когда она полоснула лезвием по его шее.

Кровь брызнула из раны, и поэт забился в агонии.

От конвульсий Леопольда густая красная жидкость разбрызгивалась, покрывая Серену с ног до головы, но она, охваченная новыми ощущениями в своем теле, только засмеялась. Леопольд продолжал отчаянно извиваться под ней, его руки беспомощно цеплялись за нее, а под ним уже собралась большая лужа крови. Серена продолжала снова и снова вонзать нож в его шею. Спустя несколько мгновений он затих, а наслаждение Серены переросло в бурный взрыв.

Она оставалась на его теле, пока оно не начало остывать. Тогда Серена скатилась на пол; ее плоть отяжелела, а сердце в груди выбивало безумную дробь.

В растерзанном горле поэта булькнула загустевшая кровь, и Серена улыбнулась, почуяв запах предсмертных испражнений его кишечника и мочевого пузыря. Еще некоторое время она лежала неподвижно, наслаждаясь ощущениями убийства, бурным током крови и теплотой в ее теле.

Какие еще шедевры она сможет создать на полотне, имея такой материал?

На тридцатый день после прибытия Двадцать восьмой экспедиции в район Аномалии Пардас разрешились многие вопросы, возникшие при обнаружении чудесных, но незаселенных миров. «Гордое сердце», идущее в авангарде флотилии, первым поймало сигналы неизвестного корабля.