Фультон

Известие о том, что какой-то американский чудак будет кататься по Сене в лодке без весел и парусов, быстро распространилась по Парижу. Таинственные работы по извлечению со дна реки какой-то непонятной машины и постройка чуднОго судна с дымовой трубой вместо мачты давно уже интриговали падких до новизны парижан.

Бульварные острословы уверяли, что это усовершенствованная машина для жарения каштанов, другие с серьезным видом высказывали предположение, что это пловучая мельница с печью для хлеба.

Девятого августа 1803 года набережные и мосты Сены с утра были заполнены весело настроенной толпой парижан, нетерпеливо ожидавших начала спектакля. Появились экипажи с членами комиссии и представителями правительства. Из первой кареты показалась высокая фигура Карно в черном плаще. Приехавшие осторожно спустились по скользким ступеням набережной к причалу, к которому была пришвартована лодка. Фультон давно уже был на борту. Последние дни он вообще не возвращался в посольство, ночуя на судне. Он боялся повторения весенней «случайности».

— Вы совершенно уверены в действии всех механизмов? — с некоторой тревогой задал ему вопрос Ливингстон. — Иногда ведь самая пустячная случайность может иметь роковое значение…

Немного побледневший от бессонной ночи, изобретатель задумчиво ответил:

— Случайности, конечно, возможны всегда… Я гораздо больше опасаюсь случайностей там, а не здесь. — И Фультон кивнул головой на дворец, сверкавший своими окнами под лучами солнца.

Из длинной железной трубы повалили густые клубы черного дыма. Ветер относит искры в толпу любопытных, со смехом отмахивающихся от укусов огненных пчел. Два кочегара подбрасывают дрова в раскрытые дверцы котла. Человек в наглухо застегнутом сюртуке, в круглой черной шляпе, поворачивает какие-то рычаги. Из бокового отверстия судна со свистом вырывается пар, скрывающий от зрителей непонятное судно. Когда он рассеялся, в неподвижной машине проявились признаки жизни. Сперва тихо, затем все быстрее заходили какие то рычаги, со скрежетом завертелись валы. Человек в круглой шляпе наклоняется и тянет на себя блестящую рукоять. Два больших колеса по бокам лодки начинают медленно поворачиваться, хлопая по воде своими лопатками. В белой пене крутятся плавающие щепки и корки плодов.

— Э, он хочет сбить для нас суфлэ из воды…

— Этак от страха передохнут все рыбы в реке!

В толпе посыпались меткие словечки.

Судно содрогалось от ударов лопаток, но не двигалось с места, кое-где начали раздаваться свистки.

Но вот, — никто хорошо не заметил, когда это произошло, — лодка тронулась и пошла по реке. Все быстрее вертелись колеса. Лопатки стучали по воде, как сотня прачек, выколачивающих белье вальками. Из трубы вырвался целый сноп искр, но они не попали на зрителей, так как судно было уже на средине реки. Поворот руля — и, набирая скорость, оно исчезает под аркой моста. Вот оно уже совсем далеко, еще минута и его уже не видно за речным поворотом.

Толпа затихла…

— Плыть по течению — не хитрая вещь, поглядим, как эта штука вернется назад, — ворчали теперь немногие скептики. Но и они вынуждены были умолкнуть, когда через четверть часа на реке показалась «огневая лодка», быстро приближавшаяся к мосту.

Человек, управлявший ею, потерял свою шляпу. На похудевшем лице резко обозначались морщины. Но глаза… Кто видел глаза этого человека, стоявшего на борту лодки, среди облаков дыма и пара, тот нескоро мог забыть их выражение. Глаза эти видели перед собой не мутножелтые воды Сены, а синюю океанскую ширь, по которой, обгоняя ветер, скоро будут нестись железные колоссы, дышащие огнем и клубами пара…

Фигье в своей «Истории замечательных изобретений» приводит рассказ одного из очевидцев первого в Европе рейса настоящего парохода (не считая сомнительной попытки Папина в 1707 г. и лодки с «утиными лапами» маркиза Жуффура, 1783 г.).

«В шесть часов вечера с помощью трех человек судно пришло в движение и потянуло за собой еще две баржи. Целых полтора часа можно было наблюдать странное судно с колесами, как у повозки. Колеса эти были снабжены лопастями и приводились в движение огневым насосом(?). Когда судно шло против течения Сены, его скорость казалась равной скорости быстро идущего пешехода, т. е. около 2400 туазов (около 5 км) в чае. Когда оно шло по течению, скорость его значительно возрастала. Судно поднялось и спустилось четыре раза от Боном до водокачки в Шайо. Оно с легкостью поворачивалось во все стороны и становилось на якорь…»