Фундамент оптимизма

Огромные гири на цепях, деревянный круг со славянскими буквами, нанесенными на него вместо цифр, а рядом, под аркой, колокол. Стрелок не было, диск вращался сам. Такими или примерно такими оставались кремлевские куранты не только в XV, но и в XVI, даже в XVII веке. В 20-е годы XVII века их заменили более совершенными, сооруженными семьей русских умельцев — Жданом, его сыном Ш. Ждановым и внуком А. Шумиловым — под руководством аглицкого мастера X. Галовея.

Новое чудо техники имело тот же вращающийся диск и указывавшую на него единственную стрелку, неподвижно укрепленную на башне. Только на сей раз рядом с буквами стояли еще и арабские цифры, причем их было не 12, а 17. Дело в том, что тогда велся свой отдельный счет дневному времени (от восхода до заката) и свой ночному. Ну а так как долгота дня меняется от суток к суткам, то рано или поздно разница могла стать зело заметной даже для галовеевского инструмента, у которого самыми мелкими делениями были «получасья».

Поправки вносил неусыпный страж точности Ш. Жданов: ухватившись за огромный, поперечником 5 метров, дубовый циферблат, он переводил его на новое ночное или дневное расписание. Сигналом точного времени служил солнечный луч, когда он гас или вспыхивал на золоченых флюгерах кремлевских шпилей. В пасмурную погоду, как вы сами понимаете, жрецу седого Хроноса ничего не оставалось, как полагаться на свою интуицию, на шестое чувство государева часовых дел мастера.

Конечно, контраст будет заметен и при сопоставлении с началом XVIII века. Но насколько контрастней разница между XVIII и XX столетиями!

Сегодня, как и столетия назад, с той же Спасской башни регулярно раздается бой кремлевских курантов. Теперь его допустимая суточная погрешность доведена до миллионных долей секунды.

На страже точности стоит Государственный эталон времени и частоты СССР. В аппаратном зале бесшумно «тикают» необычные ходики без гирь, без цепей, без пружин и стрелок — атомные часы. В них роль маятника выполняют микрочастицы вещества, колеблющиеся с невообразимо высокой, а главное, с удивительно постоянной частотой. Такие устройства могут ошибиться лишь на одну секунду за 300 лет.

Время как бы уплотняется, все больше насыщаясь делами; цена каждого мгновения оказывается все выше и выше.

Мгновение… Если иметь в виду первоначальное значение понятия (время, за которое человек успеет моргнуть), то оно длится около 0,5 секунды. Когда-то слово «миг» ассоциировалось с неуловимо малой, ничтожной частицей бытия, которой можно было смело пренебречь. А сегодня?

Миг XX века — это дюжина кинокадров, промелькнувших перед глазами зрителя; это сотни светящихся строчек, десятки раз прочерченных «электронным карандашом» на экране телевизионной трубки; это 130 тысяч оборотов, совершенных сгустком протонов в полуторакилометровом кольцевом тоннеле Серпуховского ускорителя; это 500 тысяч операций, выполненных в «уме» быстродействующей электронно-счетной машиной БЭСМ-6… В нашем «быстродействующем» мире даже секунда зачастую оказывается слишком грубой единицей измерения.

В последние десятилетия открыты элементарные частицы, существующие одну десятимиллиардную долю секунды. И как ни странно, их причисляют к разряду долгоживущих! А давно ли самой мелкой «разменной монетой», устраивавшей всех, была минута?

Вы не забыли: московские башенные часы целых три столетия обходились без минутной стрелки — она появилась лишь в 1704 году, вместе с новым циферблатом, изготовленным «по подобию немецкого обыкновения». Впрочем, сами немцы да и другие западноевропейские народы ненамного опередили москвитян с этим нововведением: у них минутная стрелка вошла в обиход в конце XVII века, а секундная — в начале XIX.

Увеличение числа стрелок на циферблате, необходимость дробить естественный суточный ритм на все более мелкие доли — не свидетельствует ли это о растущих масштабах изменений в окружающем нас мире?

Вот грубая, но наглядная аналогия. Представьте дорогу в 600 тысячелетий, пройденную человечеством, в виде 60-километровой сверхмарафонской дистанции. И пусть ее запечатлел кинофильм, который идет ровно один час, показывая каждую минуту путь в один километр.

Дорога начинается в пещерном сумраке, который постепенно рассеивается первобытными кострами. Лишь за 50-м километром появляются кроманьонцы, люди современного нам типа (гомо сапненс — человек разумный). Они не только воины и охотники, не только мастера, умеющие тщательно выделывать каменные орудия, но и художники. На 58-м километре попадаются наскальные росписи, сделанные смесью сажи и глины с жиром. На 59-м километре рядом с человеком шагает первое прирученное животное — собака.