Фундаментальные идеи финансового мира. Эволюция

Исследование недавнего пузыря NASDAQ, проведенное Маркусом Бруннермайером из Принстонского университета и Стеганом Нейджелом из Стэнфорда, показало картину, схожую с историей Hoare’s Bank{38}. Многие хедж-фонды увлекались акциями высокотехнологичных компаний, когда пузырь 1998–2000 гг. был виден невооруженным глазом. Однако они избавились от этих компаний задолго до обвала цен. В результате фонды намного превзошли стандартные ориентиры. По мнению Бруннермайера и Нейджела, «игра на ценовом пузыре в течение некоторого времени [в условиях иррационального оптимизма] вполне может быть оптимальной стратегией рациональных инвесторов».

* * *

Вернемся, однако, к исходному ключевому вопросу. Делает ли критика рациональной модели и демонстрация ее неработоспособности бесполезными или устаревшими теории, изложенные в книге «Фундаментальные идеи»? Или здесь уместно вспомнить колкое замечание Мертона Миллера по поводу поведенческих финансов: «А что могут сделать эти мальчики в коротких штанишках? Ведь финансы – уже зрелая отрасль»[19]{39}. Юджин Фама с такой же легкостью отвергает поведенческие финансы:

Гипотеза эффективного рынка предполагает, что аномалии – это случайный результат. Слишком острая реакция цен акций на информацию так же обычна, как и отсутствие реакции. Сохранение аномально высокой доходности в последующем наблюдается так же часто, как и последующий разворот. Главное, долгосрочные аномалии очень неустойчивы… Факты говорят вовсе не о том, что нам следует отказаться от гипотезы эффективности рынка{40}.

На мой взгляд, в поведенческих финансах больше здравого смысла, чем их критики готовы допустить. Как мы видели, Канеман сформулировал свою идею очень выразительно: «Недостаток рациональной модели заключается в том, что… для ее воплощения необходим разум». Ошибочные оценки неизбежны, а в теории или идее безарбитражности ничто не указывает на то, что эти ошибки всегда будут компенсировать друг друга.

Вопрос, однако, не в полноте соответствия рынка Фундаментальным Идеям. Он заключается в том, удалось ли Фундаментальным Идеям сохранить свои позиции под натиском поведенческих финансов. Ответ должен быть положительным, и не потому, что, как предположил Фама, одно отклонение компенсирует другое, а по более веским причинам. Главное в том, что в современную портфельную теорию встроена идея рискованности управления финансами, а вклад поведенческих финансов состоит в углублении представлений о том, как инвесторы принимают решения и взаимодействуют друг с другом в условиях неопределенности.

Любопытно было бы понять, что еще привнесли поведенческие финансы. В ходе телефонной конференции в конце 2005 г. с участием пяти нобелевских лауреатов в области финансов[20], где я был председателем, Канеман заметил: «Я считаю, что поведенческие модели могут иметь большое значение для институциональных инвесторов, однако не ясно, насколько они помогут понять колебания цен активов» (курсив автора книги). Иначе говоря, поведенческие финансы не заменят неоклассическую финансовую теорию до тех пор, пока не будет опровергнут закон спроса и предложения.

Как я подчеркнул в предисловии, в наши дни в центре всех инвестиционных решений находится соотношение риск/ожидаемая доходность. Даже инвесторы, уверенные в своих способностях, признают, что превзойти рынок очень трудно, иначе они не запрашивали бы фантастических гонораров. Альфа и бета – важнейшие составляющие сложных инвестиционных стратегий и основной элемент оценки результативности. Около трети институциональных финансовых активов привязывается к индексам, хотя активное управление по-прежнему популярно. Рынок и его сегменты остаются основными ориентирами, по которым клиенты оценивают активных менеджеров. Феноменально широкое распространение деривативов не нуждается в объяснениях. Главное в том, что нам неизвестно, являются ли ценовые несоответствия на рынке результатом поведенческих аномалий или других факторов, например искажения информации менеджерами и аналитиками.

* * *