Фунгус [litres]

Однако Хик-Хик не стал философствовать, его обуяло чисто детское чувство обиды. Пока тянулась бесконечная зима, гриб навязывал ему свою компанию, обязывал терпеть свое неизменное присутствие. И несмотря на это, а возможно, именно по этой причине между ними возникла своеобразная дружба. Долгие зимние месяцы Хик-Хик коротал бок о бок с товарищем Кривым, и теперь, когда снегопады прекратились и можно было наконец выйти из кауны, что пришло в первую очередь в голову безмозглому грибу-великану? Встать столбом на склоне и напрочь забыть о друге. Что ж, ему же хуже!

Оскорбленный Хик-Хик повернулся спиной к грибу и побрел прочь от пещеры. Тучи постепенно расходились, с листьев и веток все еще падали капли, но дождь кончился. Хик-Хик зашел в перелесок, выбрал кусты повыше, спустил штаны и присел на корточки, зажав в руке пучок травы, чтобы подтереться. В такие минуты ему в голову приходили самые разные мысли.

В самом деле, сегодняшнее поведение Кривого выглядело очень странно. С самого первого дня он только и делал, что ходил за человеком по пятам, словно приклеенный. А тут впервые проявил инициативу: оживился, вышел из кауны, встал под дождем. Наслаждался его струями. Какой смысл заключается в этом? Но тут мысли все еще сидевшего на корточках Хик-Хика прервал какой-то шум. Кто-то с треском ломился через кусты, все ближе и ближе.

– Оставь меня в покое! – заорал Хик-Хик, не вставая. – С сегодняшнего дня я буду справлять нужду один.

Хрусть, хрусть. И снова, чуть ближе – хрусть. Одной рукой он раздвинул кусты.

Но увидел там не Кривого. Черный влажный нос. Два черных глаза. Треугольная мохнатая морда. Медведь.

Хик-Хик пустился наутек, поддергивая рукой штаны и испуская пронзительные крики. Его преследовал ревущий медведь. Человек в полуспущенных штанах не может убежать от медведя. Бедняга обернулся и увидел свою смерть: сейчас зверь навалится на него, острые когти порвут черное пальто и вонзятся в тело. Хик-Хик съежился, пытаясь закрыть голову и шею руками, как делал это во время побоев в полицейском участке. Ему послышалось, как Касиан смеется над ним из глубин ада.

Пока несчастный прятал голову, точно страус, ожидая неминуемой гибели, до него донесся какой-то запах, который перекрывал даже тяжелый медвежий дух. Хик-Хик осторожно приподнял голову над рукавом пальто и одним глазом осмотрел окрестности.

Медведь и гриб слились в единый комок торчащих во все стороны конечностей, плоти и рева. Влажные руки и ноги Кривого обхватывали тушу медведя, оба катались по земле под треск ломающихся веток. Хищник пытался укусить гриб за череп, но тот был слишком круглым и широким, и челюсти зверя не могли зацепиться. Противники, не разжимая убийственных объятий, покатились в глубь леса. Хик-Хик потерял их из вида, но следить за их передвижением оказалось нетрудно: схватка слышалась издалека, деревья раскачивались, а в воздухе висело целое облако хвои и щепок, которое поднимали два чудовища – такие могучие и одновременно такие разные. Место борьбы указывал и дикий рев: голоса, вопли и угрозы тоже были оружием. Медведь ревел, а Кривой, обычно хранивший стоическое и безразличное молчание, вторил ему хриплым и глубоким воплем раненого орла.

Хик-Хик спрятался за толстым деревом, чей ствол покрывали лишайники и бархатистый мох. Он отважился выйти из своего укрытия, только когда стало тихо, и осторожно двинулся вперед по следу из сломанных веток и примятых кустов. И увидел их.

Кривой стоял на своих пяти или шести коленях, обессиленный, – его длинные руки безжизненно обвисли, туловище накренилось. Мертвый медведь лежал перед ним. Повернув голову, Кривой устремил на хозяина взгляд своего единственного глаза. Хик-Хик заглянул вглубь маленького желтого ока, но не увидел там ничего – ни радости победы, ни ожидания благодарности. На лице гриба по-прежнему застыла гримаса обиженного, бесконечно печального ребенка. Кривой был ранен: в тот день на мягкой части его головы отпечатался след четырех когтей. Но медведю не поздоровилось, совсем не поздоровилось.

Пальцы гриба, подобно ножницам, разрезали мохнатую шкуру. Но больше всего досталось пасти. Гриб разорвал ее, и сломанные челюсти животного были уродливо распахнуты. Хик-Хик неуверенно приблизился к трупу зверя и потыкал его веткой, как ребенок, впервые прикоснувшийся к морской волне, пока не убедился, что медведь мертв, бесповоротно мертв.

В это трудно было поверить: треклятый гриб убил медведя! Хик-Хик посмотрел на Кривого другими глазами, лицо его выражало крайнее удивление.

– Товарищ Кривой! – воскликнул он. – Ты спас мне жизнь!

И человек, искренне разволновавшись, впервые обнял чудовище, прижав свое тело к его цилиндрическому тулову и не обращая внимания на то, что руки и рукава пальто пачкает жирная слизь, покрывавшая кожу Кривого.