Фунгус [litres]

Хик-Хик не мог объяснить фунгусам одну чисто человеческую хитрость: в первую очередь солдаты инстинктивно целятся в знамена неприятеля и в его знаменосцев. Монстры не понимали человеческих слов, но ощущали переживания, которые испытывал их повелитель, и непонятным образом догадались, что держать эту тряпку было опасно, очень опасно. Хик-Хик прошелся вдоль ряда фунгусов, словно желая выбрать наиболее подходящего кандидата. Впервые за все время чудовища его сторонились, отклоняя назад свои туловища. Наконец, он остановился перед самым маленьким фунгусом. «Да это же Коротыш, – подумал он. – Это он прижал к окну Майлис свою безобразную морду, и наша встреча закончилась так печально. Если его убьют, потеря невелика: он – самый мелкий, никчемный, шкодливый и безобразный из всех».

Хик-Хик прижал знамя к его цилиндрическому торсу. Решено: во время предстоящей битвы именно Коротыш будет знаменосцем.

– От тебя требуется одно, – сказал он маленькому фунгусу, – удерживать весь отряд рядом со знаменем, пока Кривой не нападет на врага с тыла.

С этими словами Хик-Хик ласково потрепал знаменосца по голове, словно собачку.

При выборе командира для второго отряда, состоящего из трех сотен фунгусов, к тому же более важного, поскольку ему предстояло сыграть в бою главную роль, у Хик-Хика не возникло и тени сомнения: его возглавит Кривой – самый старший и самый умный. Незадачливый стратег окликнул его, но одноглазый фунгус не отзывался. Сидя на своем великолепном и одновременно диком пне-столе, Хик-Хик заголосил:

– Чертов Кривой! Иди сюда! Куда запропастился?

И тут его осенило: вот уже несколько дней он не видел одноглазого фунгуса.

– Где Кривой? – схватил он за шею Коротыша.

И тут же ощутил вибрацию, а потом и другую: Коротыш передал ему целых две эмоции. Он разговаривал с ним по-фунгусски: его цилиндрический торс излучал тоску по товарищу и чувство потери, подобно двум звукам, издаваемым человеческим горлом. Хик-Хик почувствовал их и сложил вместе. Тоска – но по кому? Потеря – кого? И, наконец, понял: Кривой от них ушел.

Хик-Хик не мог в это поверить. Кривой! Самый его первый гриб покинул хозяина! Он закрыл лицо руками. Кривой… Целую зиму они провели вдвоем в пещере, беседуя о жизни, об Идеале, о классовой борьбе. Вместе сражались с медведями и реакционерами. И вот теперь верный фунгус его оставил. Кривой! Невозможно поверить.

– Это правда? Он что, ушел навсегда? – допрашивал он Коротыша, рыдая и хлюпая.

Но фунгусы никогда не врали: они не умели врать. Хик-Хик встал на колени прямо на полированный стол. Кривой был существом, более остальных похожим на настоящего друга, которого у Хик-Хика никогда не было, и вдруг он его покинул.

Как раз в эту минуту монстры, толпившиеся между столом и входной дверью, расступились, образовав коридор. И по этому коридору кто-то приближался.

Это был Кривой. Его высокая статная фигура, его пустая глазница и четыре шрама на шляпке-голове, оставленные медвежьими когтями.

Увидев старого приятеля, Хик-Хик вскочил на ноги и обнял его. Стоя на столе, он был достаточно высок, чтобы обхватить фунгуса за шею. Хик-Хик плакал от радости и целовал монстра в те места, где у людей находятся щеки.

– Товарищ! Дорогой товарищ! Я знал, что ты не оставишь меня в беде!

Незадолго до этого Кривой тоже видел, как многочисленное войско движется прямиком к Пустой горе. Инстинкт велел ему продолжать путь и вернуться в царство природы, из которого он некогда вышел. Но он не мог бросить собратьев, какими бы болванами они ни были. Вот Кривой и явился сюда.

Наплакавшись, Хик-Хик поискал взглядом Коротыша. С небольшой высоты своего росточка, завернутый в идиотское желтое знамя, маленький фунгус не сводил с повелителя своих глаз с носорожьими веками, вздернув выпирающий подбородок.

– Вечно ты что-нибудь выдумываешь! – воскликнул Хик-Хик. – Разве ты не знаешь, что слухи и наговоры – это мелкобуржуазные пережитки?

Он повалил Коротыша себе на колени, как провинившегося сорванца, и стукнул его прикладом лефоше раз двадцать подряд.

XI Великая битва. Кривой и Коротыш ведут себя героически. Антонио Ордоньес узнает, в чем заключается истинная Власть

К полудню войско достигло своей цели – горы нибелунгов. Перед ними возвышалась не слишком высокая, чуть кособокая вершина, наводившая на невеселые мысли. Ордоньес подумал, что никто бы не выбрал подобную гору, чтобы нарисовать маслом пейзаж: деревья, стоявшие на склонах, казались старыми и безжизненными, а скалистая вершина – тусклой и непривлекательной.