ичка,
конечно, обратила
на это внимание
и сказала Пуду,
что он стал
разговаривать,
как болгарин.
А в Болгарии,
оказывается,
всё наоборот.
Когда там
говорят
«нет», то кивают
головой. А
когда
говорят
«да», то вертят
головой влево
и вправо.
Ну так
вот, сег
одня
Пуд очень сильно
призадумался,
как только услышал эту
новость
про классное
собрание.
Но не то
лько
Пуд. В обычное
время мы
ожидали бы,
что будут ругать Пуда
и на этом
всё, в
основном, и
закончится.
Но в этот
раз за
ним не числилось
ничего такого
особенного.
А поскольку
в этот раз за ним
ничего такого
не числилось,
все у нас
призадумались
и стали
прикидывать,
о чём же будет
говорить наш классный
руководитель.
И я тоже
стал немного
волноваться.
И вот
наст
ало время
классного
часа. Наш классный
руководитель,
то есть наш
учитель русского
языка, вошёл
в класс,
поздоровался
с нами,
встал около
первых рядов
парт, скрестил
руки на
груди, сдвинул
на нос очки,
обвёл нас
всех своим
взглядом, поднял
вверх
карандаш и
сказал: «Некоторые
ученики
ведут себя,
как свиньи.
Например,
Пудовкин».
Ну и
Пуд ср
азу
сказал своё:
«А что Пудовкин-то?
Я ничего не
делал».
Тут,
кон
ечно, наш классный
руководитель
ответил: «Это
плохо, что
ты ничего
не делал».
Но Пуд
не обрат
ил
на это никакого
внимания и
опять стал говорить, что
он ничего
не делал.
Тогда
наш классный
руководитель
сказал: «Всё-сё-сё-сё-сё!
Никакого
разговора
быть не может!
Выводы получишь
в дневнике».
И мы
все ср
азу
стали ныть:
«Не надо, не
надо, пожалуйста,
не надо».
Потому что
мы знали,
что мама у Пуда
очень
строгая. Она
за каждую запись
в дневнике
бьёт Пуда
сильно, так
что он приходит
в школу
весь в синяках.
Но тут
наш кл
ассный
руководитель
достал какую-то
тетрадку и
стал нам
рассказывать,
что мы уже прошли
и что будем
проходить
в школе по
его предмету
в этом году.
Че
рез
полчаса,
наверное,
дверь в наш
класс неожиданно
открылась
и к нам вошёл
директор.
Мы все сразу
же встали. И
директор
сказал: «Здравствуйте».
Учителя обычно
говорят:
«Здравствуйте,
садитесь».
А директор
только сказал:
«Здравствуйте».
Но всё равно
кто-то стал
уже садиться.
Но я ещё не
сел, и ещё несколько
человек
продолжали
стоять.
Тут
дир
ектор
посмотрел
прямо на
меня и сказал: «А
что здесь
смешного?»
И я понял,
что я улыбаюсь.
Как только директор
сказал
«Что здесь
смешного?»,
я сразу же
улыбаться
перестал.
Но было уже, конечно, поздно.
Тут кто
-то
спросил: «Можно
садиться?»
И наш
кл
ассный
руководитель
сказал:
«Садитесь,
садитесь».
И тут
уж
е все сели.
А директор
стал говорить,
что он так и
знал, что в
нашем классе
не ученики,
а просто
пигмеи какие-то.
А некоторые
(и он опять
посмотрел
на меня) просто
потеряли
уже человеческий
облик,
потому что
им всё время
смешно.
Ещё
он добавил,
что неплохо
было бы всем (он
продолжал
поглядывать
в мою сторону)
зарубить
себе на носу,
особенно, если
нос большой,
что надо
вести себя
скромнее. А
кто этого
не понимает,
того можно
выставить
из школы в
одну минуту.
Дире
ктор
стал объяснять
нам, как надо
вести себя
в школе. «О чём
вы тут говорили?»
– спросил
он у нашего
классного
руководителя.
«Мы об э
том как
раз и говорили,
– сказал классный
руководитель.
– Я им говорю,
что они ведут себя,
как свиньи».
«Пигме
и»,
– сказал
директор.
Он пошёл к
дверям. Мы
все встали.
«До свидания»,
– сказал
директор и
вышел из класса.
Дире
ктор
ушёл, а мы всё
стояли.
«Мо
жно
сесть?» – опять
спросил кто-то.
«Сади
тесь,
садитесь»,
– сказал классный
руководитель.
Потом он
подумал
немного и
сказал: «Я
же вам говорил,
что вы ведёте
себя как…»
И он запнулся.
А я
подсказ
ал:
«… как свиньи?»
Тут
все засме
ялись.
Потому что
то, что я
сказал,
оказалось очень
смешным.
Хотя я этого никак
не ожидал. А
наш классный
руководитель
посмотрел
на меняочень недобро и
сказал: «Выводы
получишь в
дневнике».
А потом добавил:
«Классный
час окончен.
Можете идти
домой».
Я шё
л
домой и думал, почему я
всё время
улыбаюсь и
сколько уже неприятностей
у меня было из-за этого.
Оказывается,
что я не
всегда знаю,
что улыбаюсь.
Даже когда
мне кажется,
что я просто стою
и смотрю на
кого-нибудь,
то, на самом
деле, я
почему-то
улыбаюсь.