Фурье

От сорока семи акционеров собрали капитал в 318 тысяч франков. А для того чтобы в общество вступили бедняки, акции в 500 франков разделили на купоны по 300, 200 и 100 франков. 318 тысяч — это далеко не 15 миллионов и даже не 1200 тысяч, которые, по предварительным подсчетам, требовались для опыта. Но, несмотря на незначительность суммы, душевный подъем у членов созданной компании был необыкновенный.

Обязанности распределили по желанию — каждый из учеников стал во главе какой-либо отрасли. Фурье единогласно назначили «директором общественного механизма». Главой акционерного общества стал Бодэ-Дюлари.

Агроному поручались все земледельческие работы. День и ночь сидел над чертежами архитектор. Почти каждое утро начиналось со споров вокруг постоянно изменяющихся проектов.

Наконец приступили к земляным работам. Фурье настоял: нужно начинать со строительства помещений для рабочих и улицы-галереи. Первостепенного внимания требуют и дороги. Это они отравляют существование сельского жителя, делаясь непроходимыми на значительную часть года. Не могла не сказаться давнишняя любовь Фурье к цветоводству: вопреки здравому смыслу он настоял на немедленном приобретении и посадке необыкновенных экзотических деревьев и цветов, на что потребовались большие средства.

Неумение руководителя организовать и себя и людей в первые же месяцы существования компании повлекло за собой ненужные разногласия, споры.

В письме Мюирону в марте 1833 года Фурье жаловался: «Наш архитектор, против которого я один боролся, образумился наконец и вместо покупки леса на 25 тыс. франков ограничился 11. Вы не можете себе представить, сколько стоило мне трудов указать компании на эту неразумность — истратить сразу на покупку одного материала все, а может, даже больше того, что можно иметь в кассе. Он надеется, что прибудут фонды. Но если на них рассчитывать, то это не по-хозяйски. Приходится тратить много сил, чтобы привести их к этой самой малой дозе благоразумия…»

Один из фалангистов, III. Пелларэн, впоследствии вспоминал: «Мы в то время были очень молоды, неопытны, а «добряк», несмотря на некоторые странности, судил намного лучше, чем каждый из нас, о практичных вещах. Он был нашим учителем не только в теории».

Между тем борьба Фурье со вздорным архитектором продолжалась.

В письме Мюирону от 22 мая 1833 года читаем:

«К нам прибыло несколько акционеров. Их было бы в 10 раз больше, если бы архитектор не затягивал и не менял постоянно планы, которые сегодня он сам признает смешными. Но гордыня мучила его. Это вздорный спорщик, который хочет круглого, если другие квадрата, и квадрата, когда другие — круглого. Я высказался за его освобождение и за то, чтобы взять другого подрядчика».

Из письма, отправленного через месяц, мы узнаем, что вопрос об уходе архитектора решен. Но что же он настроил?.. «Свинарник с превосходными стенами в 18 дюймов из прекрасных камней, а здания для хозяев — со стенами в 6 дюймов из глины с соломой. Так что свиньи будут жить лучше, чем господа. В то время как свиней можно было временно поместить в дощатый барак, как в Безансоне содержат офицерских лошадей — особ, гораздо более важных, чем свиньи. Больше того, он возвел стены свинарника, не сделав в них дверей, так что свиней утром и вечером приходится поднимать блоками…

В столярной мастерской окна разместил так высоко, что рабочие во время работы на своих верстаках ничего не увидят. Но он считает, что высоко размещенные окна лучше украшают внешнюю сторону зданий. Четыре печи в булочных будут разорительны, так как построены очень маленькими.

Из этого нужно сделать вывод, что необходим совет по надзору, который ежемесячно будет давать замечания. Но что он сделает по тому, что уже сделано? Не нужно закрывать глаза на то, что колония близка к разрушению».

Схема фаланстера, составленная Шарлем Фурье.

Предвидя распад задуманного дела, Фурье удручен больше всех. Он уверен, что это козни врагов, стремящихся любыми средствами подорвать основы его теории. Это они все заранее предусмотрели — вначале втянуть в компанию господина Дюлари, в процессе работ неустанно вредить, а «когда всем будет очевидно, что из предприятия ничего не получается, тогда сказать: «Вот они — планы Фурье… А коллеги Трансон, Лешевалье, Консидеран и Пелларэн ничего этого не видят». Болезненная мнительность Фурье обрушилась даже на ближайших соратников.

Об этом настроении метра Ш. Пелларэн вспоминает: «Фурье, конечно, ошибался, приписывая кому-либо преднамеренные планы помешать созданию колонии в Кондэ. Во всем остальном он был прав. И не исключение из этого то, что он говорит о нашей непринципиальности, нас, которых, несомненно, лишь по своей скромности он удостоил титула «коллеги».