Фурии командира

– Я мог бы спать в постели, – прорычал Бренсис. – А вместо этого едва не отморозил яйца и чудом не сошел с ума от скуки, устраивая ловушку с целой когортой рыцарей, и для чего?

Амара почувствовала кровь на языке и с трудом приподняла голову.

Бренсис сплюнул и ударил ее по щеке.

– И я здесь для этого? – оскалился он, схватил Амару за волосы так, что ее шея обнажилась, а другой рукой вытащил кинжал. – Ради двух жалких воров? Ради двоих? Двоих!

И тут все вокруг озарилось светом.

Он омыл спину и плечи Амары внезапной волной тепла и цвета, словно кто-то убедил севшее солнце снова подняться над горами. Свет заставил появиться огромную черную тень, накрывшую горы, – по сравнению с ним сияние магических светильников потускнело.

Бессмертные, рыцари и простые солдаты удивленно закричали. Бренсис побелел, сделал шаг назад и поднял руку, чтобы защитить глаза, отпустив Амару и застонав от страха.

А потом раздался голос.

Голос говорил спокойно и почти нежно, но он отражался от неба и камня, звенел глубиной и могуществом, какого не слышали горы с тех дней, когда произошло их огненное рождение, голос, в котором звучал острый смех, когда он отвечал наследнику Калара на его вопрос.

– Троих, – проговорил Гай Секстус, Первый консул Алеры.

Глава 45

Низкий сочный голос Гая прокатился по горам и вернулся назад оглушительным эхом. И хотя он почти шептал, голос исходил от самих камней, и Амара не сомневалась, что он слышен на расстоянии в несколько миль во всех направлениях.

А когда голос стих, на ярко освещенном склоне горы воцарились молчание и полнейшая неподвижность. Сотни Бессмертных застыли на месте, прикрывая руками глаза и инстинктивно присев на корточки. Бренсис, широко раскрыв рот, как выброшенная на берег рыба, смотрел мимо Амары.

Рыцарь, державший Бернарда, отступил назад одновременно с Бренсисом, и граф Кальдеронский медленно сел с белым от боли лицом. Его плечо было вывернуто под неестественным углом. Он обменялся взглядами с Амарой, но оба молчали, не осмеливаясь привлекать внимание врагов к себе.

«Как странно», – подумала Амара, сидевшая на каменистом склоне, измученная, в окружении сотен врагов – несколько долгих мгновений никто не двигался и не говорил.

Потом с губ Бренсиса слетел истерический крик:

– Атакуйте! Атакуйте! Убейте их всех!

И снова все изменилось.

Сотни Бессмертных в блестящих ошейниках издали воинственный вопль, послышался шорох смертоносной стали, покидающей ножны. Они бросились вперед, и грохот их сапог был подобен грому.

Амара оказалась рядом с Бернардом, безоружная и слишком слабая, чтобы призвать на помощь свою фурию воздуха. Она почувствовала, как Бернард нашел ее руку, и их пальцы переплелись.

Оба отвернулись от устремившихся к ним Бессмертных, чтобы посмотреть друг на друга, и тут краем глаза Амара увидела Первого консула, который поднял руку и произнес единственное слово:

– Нет.

Одно слово, отразившееся от самых глубин гор.

Раздался грохот, более низкий, чем крики Бессмертных, но перекрывший топот их сапог. Это были отрывистые звуки, похожие на скрежет пилы, вгрызающейся в дерево.

Амара повернулась и увидела, как все Бессмертные, все как один, внезапно содрогнулись. Их шеи резко повернулись, раздался звук ломающихся костей.

А потом все упали замертво.

Все до единого.

Одна секунда – и отряд размером в две или три когорты, только что жаждавший их крови, был уничтожен. Бессмертные со сломанными шеями корчились на земле и умирали.

Амара обернулась, чтобы посмотреть.

Гай Секстус парил на высоте в десять футов, его поддерживал тщательно контролируемый воздушный поток – внизу не шевельнулась ни одна песчинка. Его окутывало оранжево-золотое пламя осеннего заката, превратившее его серебристо-белые волосы в бронзу. Все следы усталости и возраста, которые появились на его лице во время путешествия, исчезли. Он сжимал в правой руке огненный меч, на лбу сияла огненная диадема. Глаза стали яркими и жесткими, лицо казалось высеченным из гранита, и Амара невольно склонила голову, прижав руку к отчаянно бьющемуся сердцу.

Она видела, как рыдает от ужаса Бренсис, потом услышала, что дрожащая рука извлекает меч из ножен.

– Мальчик, – сказал Гай, и его голос стал мягче, в нем появилось сочувствие, – у тебя есть выбор. Ты можешь встать рядом с отцом против меня. Или сохранить жизнь.

Бренсис что-то залепетал, но в следующее мгновение собрался с силами.

– Я тебя не боюсь, – прохрипел он.

– Конечно боишься. И правильно делаешь, – сказал Гай.

Одновременно с чистого ночного неба в землю с ревом ударил бело-синий столб молнии и прожег в камнях дыру величиной с могилу на расстоянии пяти футов от ног Бренсиса.

– Даю тебе последний шанс сохранить жизнь, – сказал Гай, и в его голосе уже не осталось жалости. – Выбирай.

Бренсис зарыдал, и его меч со звоном упал на каменистую землю. Он повернулся и побежал, его сапоги скользили, но он не останавливался, пока не скрылся из виду.

Амара медленно поднялась на ноги и помогла встать Бернарду.

– Ну, какое облегчение, – сказал Гай.