Фурии принцепса

Она видела, как проявляется действие ошейника. И в теории знала, как работает это устройство. Магия фурий заливала жертву беспредельным блаженством, полностью приводя к покорности, хотя молодой солдат и без ошейника был не в себе. Но и в опьянении он выгнулся всем телом и закатил глаза, а потом его веки затрепетали и опустились.

Амара знала, что так будет продолжаться некоторое время. Достаточно долгое, чтобы прекращение блаженства само по себе ощущалось как боль. А жестокие страдания, которые хозяин ошейника мог причинять рабу, в сравнении с этим делались много страшнее.

– Вот тебе правда, солдат, – заговорил Бренсис, вытирая кровь о тунику лежавшего. – Ты теперь служишь царице ворда или ее высшему представителю. В настоящее время это значит, что ты служишь мне и любому, кого я над тобой поставлю. Всякое действие против твоих новых господ причинит тебе боль. Служба и повиновение будут вознаграждаться.

В подтверждение своих слов Бренсис лениво подтолкнул к солдату полунагую девушку. Та, мурлыча, приникла губами к его горлу, закинула колено ему на бедра.

– Слушай ее, – с презрением бросил Бренсис. – Она правду скажет.

Девушка припала губами к уху юноши и стала что-то нашептывать. Слов Амара не разобрала, кроме двух: «служи» и «слушайся». Впрочем, догадаться было нетрудно – она повторяла сказанное Бренсисом, внедряя смысл приказа в отравленный вином и дурманом разум.

– Кровавые во́роны!

Амара с трудом сдерживала тошноту. Она знала, что ошейник создавался с целью укрощать самых жестоких преступников, и не раз слышала от его противников о возможностях невообразимых злоупотреблений, но впервые видела доказательство своими глазами. То, что творилось перед ней, наверняка выросло из методов, которыми Калар создавал своих Бессмертных марионеток.

«И эти методы, – подумала Амара, – дают ему власть над свободными от рождения алеранцами. Они действуют. Во всяком случае, достаточно часто, чтобы набрать алеранскую гвардию для царицы ворда. По-видимому, легче всего поддавались обращению те, кто и прежде умел думать только о себе, если судить по сопровождавшей Ладью парочке».

– Бренсис, – донесся хриплый крик из клетки. – Бренсис, прошу тебя!

Амара нашла глазами кричавшую – юную женщину в клетке для граждан, возможно красивую – судить об этом мешал слой грязи.

Бренсис перебирал ошейники в сундуке.

– Бренсис, ты меня слышишь?

– Слышу, Флора, – отозвался Бренсис. – Просто мне не до тебя.

Женщина зарыдала:

– Пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня! Мы ведь обручены, Бренсис.

– Забавно, какие повороты и загогулины выдает жизнь, – светским тоном проговорил Бренсис, подняв глаза к клетке. – Ты всегда любила забавы с афродином, Флора. И твоя сестрица тоже. Жаль, нет рядом никого из антилланцев для полноты компании.

Молодая женщина жалобно всхлипывала:

– Но ведь мы… мы были…

– То было в ином мире, Флора, – оборвал Бренсис. – С ним покончено. Еще несколько недель, и не останется ничего, кроме ворда. Ты бы радовалась, что оказалась на стороне победителя. – Он прервался, чтобы погладить по ляжке девицу, которая все нашептывала что-то пленнику. – Даже если мозгов у тебя хватит только на то, чтобы успокаивать новобранцев. На некоторых это действует, и скажи спасибо. Мы делаем из таких, как ты, чистеньких афродиновых куколок и пускаем нашептывать.

Флора расплакалась пуще прежнего.

– Не волнуйся, Флора. – Бренсис окинул ее клетку ядовитым взглядом. – Я позабочусь, чтобы, когда дойдет черед до тебя, тебе достался хорошенький мальчик. Тебе понравится. Да и кому не понравится? Почти все сами просят повторить. – Оглянувшись на двух охранников в ошейниках, он прикрикнул: – Что стоите? Давайте следующего!

Амара медленно отползла от края крыши, прикосновением отозвала Ладью и увела ее обратно в сравнительно безопасные внутренние помещения, до прихода ворда служившие мастерскими преуспевающему портному.

Амара еще посидела, усваивая жуткую механическую методу уничтожения всего человеческого в плененных алеранцах.

– Я знаю, тебе нельзя об этом говорить, – тихо обратилась она к Ладье, – но прошу – попытайся.

Ладья сглотнула, тронула пальцем ошейник и, побледнев, кивнула.

– Сколько захвачено? – спросила Амара.

– Несколько с… – Ладья осеклась, шумно вздохнула, зажмурилась. На ее лице выступил пот. – Не меньше семи или восьми сотен. Может, сотню из них не пришлось… – она поморщилась, – принуждать. Из остальных чуть больше половины получаются… годными. Оставшихся используют для новых вербовок или отдают ворду.

– В рабство? – спросила Амара.

– В пищу, графиня.

Амара содрогнулась.

– Там, на площади, сотни людей.

Ладья кивнула, обдуманно, равномерно дыша.

– Да. Ворд теперь доставляет сюда всех одаренных заклинателей фурий.

– Откуда эти ошейники?

Ладья горько и болезненно рассмеялась. Достав из мешочка на поясе полдюжины узких серебристых обручей, она отбросила их как ненужный хлам.

– С мертвых рабов, графиня. Здесь вся земля ими усеяна.

Амара нагнулась, подняла один из ошейников и осмотрела его. На ощупь обычный металл, прохладный и гладкий под пальцами.