Фурии принцепса

Бренсис закрыл глаза. Тело его снова напряглось, опять содрогнулось, но явно не от блаженства. Он ответил с искаженным лицом, сквозь сцепленные зубы:

– Не. Скажу.

– Бренсис, – упрекнула госпожа Аквитейн, – ты сделаешь себе больно. Расскажи.

Молодой человек стиснул зубы и промолчал. Из ноздри у него вытекла струйка крови.

Долгое мгновение госпожа Аквитейн не шевелилась. Потом выпрямилась и спокойно заключила:

– Хорошо. В другой раз. Пока можешь молчать.

Бренсис захлебнулся воздухом и едва не растекся по земле. Несколько секунд слышались только его облегченные всхлипы.

– К сожалению, – заговорила госпожа Аквитейн, повернувшись к царице, – обычный ошейник, которым я его снабдила, не обладает теми свойствами, которые внес в процесс заковывания он. Я не могу выжать из него этот секрет.

Царица ворда склонила голову к плечу. Из-под капюшона медленно, мягкими волнами стекла волна блестящих черных волос.

– Ты не можешь принудить его надеть такой же ошейник на себя?

Госпожа Аквитейн покачала головой:

– Он уже в ошейнике, повелительница. Эта магия не примет второго. – (Царица склонила голову к другому плечу.) – Другой ошейник на него не подействует, – пояснила госпожа Аквитейн.

Царица медленно прикрыла и открыла глаза. И скользнула взглядом мимо рыдающего Бренсиса.

К Ладье.

– Почему этой было приятно его сопротивление? – спросила царица. – Она скрывала улыбку. Разве это не выражение удовольствия?

– Да. Но улыбка может выражать разные оттенки смыслов, – ответила госпожа Аквитейн. Она тоже смотрела теперь поверх распростертого Бренсиса на лежащую ничком Ладью. – Молодая женщина… Она, возможно, связывает себя с его будущим. Поощряет его к молчанию, чтобы он сохранил больше власти.

Царица ворда обдумала ее ответ и, молча шагнув к Ладье, остановилась над ней:

– Для своей выгоды.

– Верно.

– Личные интересы препятствуют общей цели, – холодно проговорила царица. Затем ее фигура расплылась, и Амара уловила проблеск темного зеленоватого хитина на кончиках бледных пальцев, которыми царица вырвала Ладье половину горла.

У Амары захолонуло сердце от молниеносной жестокости убийства. Она с усилием подавила рвущийся из горла крик и порыв броситься на помощь.

Звук, исторгнутый Ладьей, больше всего походил на влажный сиплый кашель. Рывок перекатил женщину на бок, она слабо забила руками и ногами. Из зияющей раны хлестала кровь.

Царица ворда смотрела на нее не мигая, с легким любопытством на лице.

– Что такое «Маша»? – спросила она.

Госпожа Аквитейн не утратила выражения отстраненного равнодушия. И все же ей пришлось отвести глаза от умирающей, прежде чем ответить:

– Личное имя. Женское. Возможно, ее сестры или ребенка.

– А, – проговорила царица. – А что такое «графиня Амара»? – Она чуть склонила голову, ее неприятные ячеистые глаза светились отблеском факелов и ламп. – Женщина. Необработанная.

Госпожа Аквитейн рывком развернулась к царице:

– Что?

Царица бесстрастно взглянула на нее:

– Ее разум. Предсмертная волна возбуждения.

Госпожа Аквитейн поспешно приблизилась к Ладье, чуть повернула ее к себе и, узнав, округлила глаза.

– Кровавые во́роны! – рявкнула она Бренсису. – Целительную ванну, живо! – Она сомкнула ладони на разорванном горле Ладьи, сощурилась. – Вы… во́роны, эта рана… – Подняв глаза, она прорычала: – Бренсис!

– Что ты делаешь? – с вежливым интересом осведомилась царица.

– Эта женщина – шпионка Гая Секстуса, – выдавила госпожа Аквитейн. – Возможно, у нее есть сведения о… – Она осеклась, вздрогнула…

– Мертва, – хладнокровно заключила царица. И, как бы поставив точку, подняла ко рту оставшийся в когтях кусок кровавой плоти, откусила немного. Капля еще не остывшей крови упала ей на подбородок, от нее в холодную ночь поднялось тонкое облачко пара.

– Что она думала об Амаре? – спросила госпожа Аквитейн.

– Зачем?

– Это важно, – с бессильной досадой пояснила госпожа Аквитейн.

– Чем?

– Та тоже агент Гая. – Госпожа Аквитейн, пошатываясь, выпрямилась. – Они с Ладьей прежде работали вместе и… – Она вдруг сощурилась. – Должно быть, Амара здесь!

К бессильной ярости и брезгливой жалости, переполнявшим Амару, примешалась вспышка ужаса. Она отбросила эти чувства, чтобы вызвать Цирруса. Заручившись скоростью фурии ветра, она отвела руку и метнула каменный нож в госпожу Аквитейн – оружие разорвало воздух щелчком кнута, но в обостренном фурией восприятии Амары оно плыло с ленивой грацией.

Амара целилась точно. Тяжелый каменный нож ударил прямо в середину груди, во вздрагивающую на ней тварь. Нож, выплавленный фуриями из твердого гранита, быстро затупился бы от ежедневного использования, но для единственной задачи – вскрыть плоть одной жертвы – его хватило. Сама тяжесть камня придала его острию смертоносность стального клинка, тем более при скорости, которую Амара вложила в бросок. Нож проткнул создание ворда, как гнилое яблоко, и прошел дальше, в тело, с влажным хрустом взломав кости и сбив женщину с ног.