Фурии принцепса

Рынок рабов освещался заговоренными лампами и светящимися наростами кроча, волдырями выступавшего над камнем мостовой и усыпанного Хранителями-пауками. Ворда на площади стало несколько больше, чем днем. Возможно, эти создания вели ночной образ жизни. Или скопились тут по какой-то иной причине.

«Вербовка» продолжалась тем же порядком. Полдюжины одурманенных алеранцев в новых ошейниках лежали на помосте для аукциона. Их укрывали собой рабы и рабыни с сонными взглядами, нашептывали и… не только. Разглядев это в пляшущем свете, Амара вздрогнула и отвела глаза.

Бренсис сидел за столиком рядом и прихлебывал из темной бутыли. Беззаботно отставив бутыль в сторону, он принялся запихивать в себя еду. Ладья сидела на скамеечке рядом – с всклокоченными волосами, одежда в соблазнительном беспорядке. Одну щеку украшал свежий синяк. «Знак внимания от Бренсиса, – задумалась Амара, – или свидетельство того, что ее разоблачили и вынудили к предательству?»

На крыше, с которой она днем вела наблюдение за площадью, Амара высмотрела поблескивающие глаза рыцарей ворда. Совпадение? Или ошейник выжал из Ладьи все, что та знала о появлении и передвижениях Амары?

Амара поморщилась. Теперь уж ничего не поделаешь. Надо продолжать и надеяться на лучшее.

Укрытая многослойной вуалью воздушной магии и слившимся со светящимися сумерками заговоренным плащом, Амара бесшумно прокралась дальше.

Убить могущественного заклинателя фурий – такого, как Калар Бренсис, – и остаться при этом в живых, представлялось в лучшем случае шаткой надеждой. С его врожденным даром водяной магии для этого требовалось внезапное и тяжелое ранение – он почти мгновенно залечил бы любое, кроме повреждения крупной артерии. Действовать надо быстро. Искусство магии ветра даст ему убийственную скорость реакции, а грубая сила фурий земли позволит в буквальном смысле порвать Амару на куски. Хуже того, если она, ударив, промахнется и благоразумно попытается сбежать, он не даст ей и двух шагов сделать. С магией огня это просто.

А опаснее всего магия металла, предупреждающая о близости любого стального оружия. Правда, почувствует он ее лишь за миг до удара, но и того хватит. Чтобы убить Калара Бренсиса Младшего и не отдать взамен своей жизни, Амаре нужно было перерезать ему глотку каменным ножом, зажатым сейчас в руке. Или по рукоять вбить клинок в глаз или в ухо. У нее не было абсолютно никакого права на ошибку.

Между тем Бренсису, чтобы сломать ей шею – довольно руку протянуть, чтобы сжечь до костей – довольно щелкнуть пальцами, чтобы снести голову с плеч – довольно взмаха его отличного меча.

«Не очень-то это справедливо», – подумала она.

С другой стороны, она и не ждала честной игры, когда шла в курсоры.

«Во́роны тебя побери, Гай! Я ведь бросила службу, а ты исхитрился заманить меня обратно».

Бесшумность и невидимость за последние дни стали для нее второй натурой. Она медленными, уверенными и осторожными шагами протекла сквозь ряды охраны у площади. Несколько раз останавливалась, пропускала мимо алеранцев в ошейниках и шла дальше. Чтобы остаться незаметной, терпение и спокойствие в экстремальных обстоятельствах куда важнее любого проворства.

Она потратила минут десять, чтобы из укромного переулка продвинуться до края помоста напротив столика Бренсиса. Еще пять минут ушли, чтобы обогнуть помост и встать у ведущей к аукционной площадке лестницы. Бренсис, наевшись, вернется на помост, чтобы нацепить ошейник на очередную жертву, и тогда Амара вгонит кинжал ему в мозг. Он упадет. Она тут же взовьется в небо, скрывшись от скудного света заговоренных ламп прежде, чем остальные опомнятся. Нет ничего проще.

В таких делах простота – сама по себе смертоносное оружие.

Наконец Бренсис дожевал, оттолкнул тарелку и поднялся.

Амара стиснула рукоять каменного ножа, расслабила мускулы, готовясь к одному немыслимо быстрому удару, в который вложила все надежды на успех.

Бренсис взглянул на Ладью, опустил взгляд и проговорил:

– Как я все это ненавижу!

– Вспомните, – ответила ему Ладья. – Вы им нужны. Незаменимы. У них нет этой силы. У вас – есть.

Амара похолодела.

Бренсис коснулся ошейника на собственной шее:

– Может, и так.

– Не выдавайте слабости, – продолжала Ладья. – Вы знаете, чем это кончается.

Амаре понадобилась доля секунды, чтобы оценить ход Ладьи, в своем роде столь же убийственный, как удар мечом. Ее слова сеяли в рядах врага рознь и раздоры, оставаясь с виду простой заботой. Амара знала множество мужчин и женщин, так же подзуживавших своих супругов искать власти и возвышения в близости с сильными. Во́роны, какая женщина! Амара не поручилась бы, что у нее в таких обстоятельствах хватило бы смелости…

Полдюжины рыцарей ворда разом рванулись в воздух с крыш вокруг площади. Их крылья наполнили вечернюю тишину тяжелым гудением.

– Она… – тупо выговорил Бренсис.