Фурии принцепса

Он глубоко вздохнул и крепче сжал меч. Потом протянул руку к короткому клинку на правом бедре и медленно извлек его левой рукой. Магия земли даст ему силу проломить стену восковых пауков. При этом его укусят, не один раз. Яд его убьет, но не раньше чем через минуту или две.

За ним имелось еще одно преимущество. В тесноте улья, при единственном и плотно перекрытом выходе, царица очутилась в такой же ловушке, как Тави. Бросить все и бежать она не могла.

Убить ее придется быстро, использовав всю доступную ему магию ветра. Он хорошо помнил молниеносную скорость цариц, но за ним было и третье преимущество, которого она, возможно, не предусмотрела. Он готов принять смертельный удар ради возможности ответить таким же.

Если он не промедлит, этот улей станет ее могилой. После смерти царицы оставшийся без управления ворд выпустит Китаи с Максом и остальными. Если Красс с Первым алеранским не подведут, Варг с канимами тоже спасутся и поддержат Алеру против общего врага.

Он заметил, насколько же проще строить планы, если в них не приходится предусматривать собственного спасения.

– Как видно, не только в моих рассуждениях случаются слабые места, – тихо обратился он к царице. Она прищурилась, и Тави ощутил напор ее разума в своем сознании. Она расширила глаза.

Принцепс Гай Октавиан призвал силы камня, ветра и стали и всем телом бросился вперед в рывке, который – если будет ему удача – должен был убить их обоих.

Глава 35

Если бы не замедлившая время и обострившая восприятие магия ветра, Тави едва ли разобрался бы в происходящем.

Ворд обратился против самого себя.

Ближайший к Тави, раненный им канимоподобный вдруг дернулся и стал крениться вперед – это стоявший сзади впился когтями ему в спину. Забрызгав кровью стены входного тоннеля, раненый вывалился на середину улья и замер у ног Тави, запачкав его сапоги своей кровью. В то же мгновение внутрь ввалились еще две похожие на канимов фигуры, и тогда Тави понял.

Охотники Варга.

Теперь он знал, что́ скрывалось в их бугристых тюках. Молчаливые канимы оделись в хитин ворда, так закрепив на себе черно-зеленые пластины, что сошли за настоящих – хотя бы на короткое время. И вот они здесь, в улье царицы.

– Тавар! – рыкнул старший из трех Охотников.

– Держите ее! – выкрикнул Тави.

И вместе с Охотниками рванулся вперед. Царица ворда испустила пронзительный вопль.

Стена восковых пауков задрожала и обрушилась им навстречу, разбившись волной дергающихся конечностей и влажных от яда клыков. Пауки взлетали на воздух, мчались по земле, разбегались по стенам и потолку, чтобы атаковать сверху. Тави еще успел ужаснуться – сколько же их! – а потом его накрыло.

Он сбил одного летящего ему в лицо паука мечом, наполнив оружие силой и стремительностью послушных фурий. Он в неполную секунду свалил второго, третьего, четвертого – их было столько, что даже в замедлившемся, как во сне, времени Тави не успевал задуматься, примериться, составить план действий. Он успевал только отбиваться, стараясь, чтобы каждое мгновение наносило ущерб врагу.

Воздух наполнился рассеченными телами пауков, брызгами крови, отрубленными суставчатыми конечностями, но ворд уже прорывался даже сквозь сплетенную его мечом стальную сеть. Тави ударило в бок; резкий, громкий лязг подсказал, что броня отразила паучий укус. Еще один паук вцепился в сапог, повис, выбил из равновесия.

Еще три свалились ему на шлем, на плечи, вынудив отчаянно уворачиваться от мелькнувших перед глазами ядовитых жвал.

Что-то со стальным звоном ударило его по плечу – это боевой цеп Охотника прихлопнул паука. Тави удалось извернуться, подставив под удар новых непрошеных захребетников, и еще несколько молниеносных взмахов цепа очистили его броню от пауков.

Два других Охотника встали по правую и левую руку от него с балестами в руках и метали тяжелые болты, что сеяли такое опустошение среди алеранцев в долине. Тави, используя взятый разгон, вращал клинками, убивал – и вдруг очутился лицом к лицу с царицей.

Она двигалась с устрашающей паучьей грацией и так стремительно, что даже магия ветра Тави в сравнении с ней казалась медлительностью. Плащ взметнулся за ней, когда она сделал рывок, но тот был обманным, и подол ее одеяния щелкнул хлыстом, когда царица возвратным движением пробороздила ему когтями бедро.

Уклониться он не успевал, поэтому просто ударил клинком ей в горло.

Ее стремительность обескураживала, а нога у Тави горела огнем. Царица сумела заслониться от удара рукой, отвести острие меча, но невредимой не осталась. Алеранская сталь впилась в бледную жесткую кожу, выбив фонтан алых и небесно-голубых искр. Значит, ее кожа только выглядела человеческой, а состояла из обычного для ворда хитина. Меч, даже усиленный магией земли и металла, неглубоко пробил эту броню. Клинок вошел в живот на два-три пальца, и царица взвыла от ярости и удивления.

Она взвилась под самый потолок – так внезапно, что Тави не удержал клинка в левой руке, – и по-паучьи шмыгнула к выходу.